Чертовка - Бертрис Смолл

— Я хотела рассказать тебе все, что нужно знать женщине, чтобы ублажить своего мужа в постели, — начала она, — но сэр Роберт запретил мне, сказав, что сам тебя всему научит. Твой дядя малодушно уступил ему, но я думаю, он не прав. Если я поговорю с тобой, сэр Роберт может почувствовать и будет недоволен. Тогда твой дядя побьет меня, Алетта. Так что я скажу тебе только одно.

Подчиняйся своему мужу абсолютно во всем, дитя мое. Ни в чем не противься ему. Он суровый человек, и если бы мне предоставили право выбора, моя малышка, я ни за что не отдала бы тебя ему.

И с этими устрашающими словами, продолжавшими звенеть у нее в ушах, Алетта д'Омон обвенчалась с Робертом де Манвилем. Она знала, что ее дядя влез в долги, чтобы устроить свадебный пир, последовавший за венчанием. После пира ее посадили на огромного боевого коня, сзади взгромоздился Роберт, и они отправились через поля в дом ее мужа. Еще во время этой поездки Алетта начала сознавать, что ее ожидает.

Направляя бег коня своими мускулистыми бедрами, Роберт де Манвиль всю дорогу ласкал дрожащие круглые грудки своей невесты. Он выпил много вина, но не был пьян. Одна рука его пробралась ей под юбку.

— Ты уже умеешь пощипывать свою безделушку, Алетта? — спросил он, развернув ее к себе лицом и прижавшись влажными губами к ее рту.

Алетта ошеломленно уставилась на него, не представляя, что он имеет в виду:

— Монсеньор?!

И тут она задохнулась от ужаса: палец его принялся растирать особо чувствительное местечко ее тела, о существовании которого она прежде не догадывалась. Алетта стала извиваться, но Роберт рявкнул: «Сиди тихо!» Но это было совершенно невозможно, хотя она изо всех сил старалась слушаться его. Затем, к еще большему ее потрясению, Роберт погрузил в ее плоть свой толстый палец.

Перепуганная Алетта стала всхлипывать, чувствуя, как этот палец проникает все глубже и глубже, а потом внезапно остановился.

— Отлично! — сказал Роберт. — Ты нетронутая. Твой дядя не солгал. С тех пор как моя Сибилла умерла, у меня не было женщины, Алетта. Все эти месяцы я копил сок, и его накопилось столько, что я больше не хочу ждать. — Он остановил коня у небольшой рощицы. — А теперь делай все так, как я тебе скажу, Алетта, — произнес он, снимая ее с колена. — Подними юбки и придержи коня, а я покажу, как надо наклониться.

Алетта повиновалась.

— А теперь наклонись, моя малышка, да пониже, — велел Роберт.

Алетта сделала это, но не смогла удержаться и сказала:

— Как же я буду стоять так, с поднятыми юбками, монсеньор? Ведь если кто-нибудь пройдет мимо и заметит, мне будет стыдно!

— Потерпи, моя малышка, — сказал Роберт почти ласково и провел ладонью по соблазнительно обнаженной молочно-белой коже. Слегка приподнявшись в стременах, он притянул Алетту ближе к себе, одной рукой сжимая ее живот, а другой — нащупывая ножны для своего неистового орудия.

И она почувствовала его. Она почувствовала, что вместо пальца в ее плоть вошло нечто другое — гораздо большее. Алетта заплакала отчасти от страха, отчасти от первых признаков боли.

— Вы делаете мне больно… — простонала она. — Пожалуйста, не мучьте меня!

Пальцы Роберта теперь принялись мять нежную плоть ее бедер. Заставив ее снова наклониться вперед, он сделал первый мощный толчок. Алетта взвизгнула. Второй. Алетта взмолилась о пощаде. И наконец, третий толчок заставил ее закричать от боли.

— Заткнись, сучка! — рявкнул Роберт. — Боль сейчас пройдет, а твои вопли мешают мне наслаждаться.

Он продолжал двигаться, пока наконец по его телу не пробежала дрожь и Алетта не услышала вздох облегчения:

— Уф-ф-ф-ф! Ну ладно, хватит, моя малышка, пока мы не добрались до дома. Сегодня ночью я намерен повторить это еще несколько раз. — Опустив юбки Алетты, он снова усадил ее в прежнем положении и пустил лошадь шагом.

Слезы струились по лицу Алетты. Почему тетушка не предупредила ее о том, какой кошмар ее ожидает? Низ живота ужасно болел. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, понимая, что скоро войдет в новый дом. Она не хотела смущать своего мужа. Когда они добрались до дома Роберта, он спешился, снял ее с коня и представил новую жену своим сыновьям и слугам. Алетта вежливо приветствовала всех и поцеловала своих пасынков, окинувших ее недружелюбными взглядами. Она мучилась от страшной боли, но все же смогла гордым шагом войти в Большой зал и выслушать тосты, которые подняли за нее слуги Манвиля. Потом ее проводили в спальню, где уже ожидала Ида.

— Я сама о себе позабочусь, Ида, — тихо сказала она и отпустила служанку, не желая выставлять напоказ свой стыд.

Потом Алетта поспешно разделась и обнаружила, что вся ее рубашка покрыта пятнами свежей красной крови. Кровь текла и по ее бедрам. Алетта чувствовала, что между ног все промокло. Но прежде чем она успела смыть кровь, дверь спальни распахнулась и на пороге появился Роберт де Манвиль.

Увидев окровавленную одежду и кровь между ног Алетты, он довольно ухмыльнулся.

— Я неплохо потрудился, сражаясь с твоей невинностью, малышка, — сказал он и принялся раздеваться.

Последовавшие за этим часы навсегда остались ее самыми кошмарными воспоминаниями. Казалось, похоть ее мужа нельзя насытить. К утру Алетта решила, что умирает; все ее нежное тело было покрыто царапинами и синяками. Каждую последующую ночь все повторялось, как и в первую, пока наконец Алетта не сообщила Роберту, что беременна.

Изабелла родилась через одиннадцать месяцев после свадьбы. Тогда они уже жили в Лэнгстоне, и, когда Алетта оправилась после родов, выяснилось, что ее супруг, как он ни старался, уже не может обращаться с ней так, как раньше.

Алетта тогда решила, что Господь прислушался к ее молитвам. Правда, с тех пор Роберт стал оскорблять ее чаще прежнего, но Алетта предпочитала сносить его побои, чем еще хоть раз испытать на себе его похоть. И это было все, что она знала о телесной близости между мужчиной и женщиной.

Но как она могла рассказать своей дочери о боли, унижениях и ужасе брачных отношений? У Изабеллы слишком мятежный нрав. Если она узнает, что ее ждет, она наверняка передумает выходить замуж. И что тогда с ними будет? Нет. Каждой женщине суждено испытать на себе мужскую похоть. Изабелла такая же, как все. Она ничего не скажет Изабелле. Ничего!

Когда отец Бернард готовился к утренней службе, в Большом зале Лэнгстонского замка было еще темно. Несколько молодых крестьянок разводили огонь в каминах. Священник неторопливо достал из бархатного мешочка маленькое распятие, украшенное драгоценными камнями, которое он всегда брал с собой в путешествия, и благоговейно водрузил его на высокий стол, служивший алтарем. Мальчик, назначенный его помощником, установил по бокам от распятия два серебряных канделябра, укрепил в каждом свечи из чистого воска и радостно ухмыльнулся, когда святой отец кивнул ему в знак одобрения.