Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех - Франко Нембрини

Если подумать, говорит Данте, всякий[59], у кого есть толика разумения, поймет, почему именно Энею Бог позволил совершить это необыкновенное путешествие в загробный мир, сохранив ему жизнь. Потому что знал, кто родится от него: «рассудив о славе его судеб, и кто он, и каков». Ведь именно он должен был стать основателем Рима, города, который Бог в своем Провидении уже предназначил центром мира и Церкви. «Понятно, — объясняет Данте Вергилию, словно Вергилий этого не знает, — почему он смог сойти туда».

[Эней был избран, предназначен стать основателем Рима, а потому и всей империи и, всего того, что от нее произошло],

Более того, во время путешествия в загробный мир ему было дано откровение о вещах, которые позволили ему совершить то, что он должен совершить, следовательно, его путешествие было оправданно.

Еще одним человеком, который, согласно средневековой традиции, побывал живым в загробном мире, был святой Павел. Он, разумеется, также был фигурой исключительной.

Итак, что же делает Данте, охваченный страхом перед жизнью и перед лицом ответственности (такова тема этой песни)? Он придумывает себе оправдание, как делаем и все мы: чтобы скрыть свое малодушие перед жизнью, мы прибегаем к ложному смирению.

«Я недостоин, я не способен, возможно, если бы условия были немного другими, если бы у меня не было этой семьи, этой школы, этого мужа… Обстоятельства не позволяют… Я нахожусь в такой сложной ситуации… Да это просто смешно».

И он спрашивает у Вергилия:

[ «Почему именно я должен совершить это путешествие? Кто мне позволит? Я не великий Эней, я не свят, как апостол Павел, я думаю, что никто — ни я и никто другой — не посчитает меня достойным такого жребия.

Я боюсь, что, отправившись за тобой, совершу безумство, ты призываешь меня совершить сумасшедший поступок».]

Но все же ему достает истинного смирения сказать:

[ «Возможно, ты знаешь больше меня, попробуй объяснить мне, поскольку я не понимаю, как ты можешь рисковать, поверив в меня…»]

Величие настоящей дружбы и настоящей любви зиждется на этой способности рисковать в отношении с другим; так определяется любовь: это способность рисковать, положившись на волю другого, сказать ему: «Ты сможешь». Болезнь нашего века, этого поколения современных молодых людей, источник всяких в прямом смысле этого слова отклонений заключается именно в том, что, оценивая себя, они говорят: «Я не смогу». Разумеется, при этом они кажутся наглыми, жестокими бунтарями, но реагируют так именно потому, что не доверяют себе. Однако стоит рискнуть и строить отношения с молодежью на доверии.

Вот и Данте будто говорит: «Ну, кто может рискнуть, поставив на меня? У кого хватило бы великодушия поставить на такого неудачника, как я? Это невозможно».

Как человек, который «чужд недавней воле» [той, что имел пять минут назад], «передумав в тайной глубине» [измыслив и переосмыслив все], «бросает то, что замышлял дотоле» [радикально меняя свою позицию, отбрасывая то, что он решил прежде], «таков был я на темной крутизне» [в том темном месте, где оказался], и то, о чем думал сначала, «поразмыслив, истребил…» в себе. Истребил, то есть сжег всю свою энергию: решение, которое Данте принял в конце первой песни, было абсолютно правильным, но он отрекся от него. Силы для преодоления жизненного пути испепеляются нашей низостью, страхом, осознанием сути этой войны, этой ответственности.

Интересно отметить, что Данте использует глаголы мышления и когда говорит о субъекте сравнения, и когда говорит о себе самом: «И, передумав в тайной глубине», затем же: «И мысль, меня прельстившую сначала, / Я, поразмыслив, истребил во мне».

У меня есть много соображений относительно этого факта, и я обобщу их, прибегнув к фразе одного великого человека: «Недостаточная наблюдательность и чрезмерная рассудительность приводят к заблуждениям. Чрезмерная наблюдательность и недостаточная рассудительность приводят к истине»[60]. Мы склонны рассуждать неправильно, криволинейно: мы ставим наши умозаключения на первое место, вместо того чтобы наблюдать за фактами, смотреть на вещи, осознавать удары реальности, обогащаться опытом и, значит, черпать мысль из происходящего, размышлять над опытом. Таким образом, мы убиваем опыт, мы ставим наши мысли, то есть наши предрассудки, выше реальности и мешаем себе встретиться с ней. Реальность же, напротив, гораздо шире нашего разума, реальность всегда несет что-то новое для нас. Таким образом, действительно разумный человек — это тот, кто не ставит свои мысли на первое место, претендуя затем пробиться внутрь реальности, но изумленно смотрит на реальность, размышляя над тем, что видит, и делает умозаключения, основываясь на том, что происходит.

Итак, наш Данте говорит: «Я передумал». Тогда Вергилий отвечает сухо, бросая ему в лицо слова истины:

[ «Ты трус! Если я правильно понимаю то, что ты говоришь, душа твоя поражена трусливостью».] То, что Данте сам себя обвиняет в трусости, факт примечательный: