Внук котриарха - Наталья Нечаева

Надо сказать, что у разных эльфийских племен есть разные физиологические особенности. У одних на руках по шесть пальцев, у других затылки полые, эти же, наши, выделялись удлиненными острыми ушками, типа кошачьих (может, поэтому кот признал в них родню), впрочем, это их нисколько не портило.

Кот был ярко-рыжим, как солнце, голубоглазым, как большинство эльфов, и очень деликатным. Еды не просил, по кладовкам не лазал, углы не метил. Большей частью сидел в уголочке, наблюдал, слушал, иногда уютно помуркивал. Короче, стал среди эльфов почти своим. Особенно часто он наведывался в поместье одного из эльфийских старейшин – Альвиса к его дочери Эльчит.

Эльчит. Чудесная. У эльфов все имена говорящие. Девушка была божественной красоты и такого же нрава. В нее влюблялись все – эльфы, альвы, гоблины, гномы, цверги, цветы, трава… Даже равнодушные камни начинали влажнеть и пружинить от нежности, когда она ступала по ним легкими босыми ногами с розовыми, как речные жемчужинки, ноготками.

Эльчит всегда радовалась приходу кота, с удовольствием показывала ему эльфийские владения, часто он сам сажал ее к себе на спину, и они уносились из страны эльфов в страну кота, точнее, людей, где экскурсоводом представал уже кот. Играли в прятки, гонялись за бабочками, изучали цветы и травы.

По жизни эльфы боятся двух вещей: ржавого железа и проточной воды. Странная боязнь, смешная. Ведь и телепортироваться могут, и летать, и невидимыми становиться, а вот поди ж ты! Вода и железо. Увы, страх этот – генетический, откуда взялся – неизвестно, но ни один эльф не способен перед ним устоять. Паника, ужас, просто лучше уж сразу в Авалон. Кист, понятно, ни об эльфах, ни об их страхах не ведая, надумал сделать под холмом запруду – уток разводить. Огородил валунами лощинку, куда стекала вода во время дождей, а камни еще и подпер всякой ржавой дрянью – обручами от телег, негодными плугами, иными отходами своей кузни.

Эльфов это никак не касалось, их входы и выходы находились с другой стороны, куда ни одна дождинка сроду не доставала, а вот злобный хорь, появившийся неведомо откуда, занял пещерку как раз над этой запрудой. Зачем хорь обосновался тут, стало ясно после первого же мощного ливня: из дома Альвиса исчезла Эльчит. Обескураженный отец, прибегнувший к магическому зрению, обнаружил несчастную бесчувственную дочь в пещере хоря над запрудой.

Дождь все шел и шел, таких ливней не случалось последние двести лет, под холмом образовалась уже не запруда, а целое озеро, и вода начала подниматься к самой пещере. Эльчит грозила неминуемая гибель. И цветы уже сомкнули от ужаса и жалости лепестки, а некоторые и вовсе увяли, и даже камни в сухих скальных распадках всплакнули мутной росой слез, не в силах помешать злодейству, но тут к пещере метнулась огненная тень, безмолвная, быстрая. Схватка была недолгой, несмотря на превосходство в размере и физической силе, злобный хорь был повержен. Как коту удалось перекинуть на свою спину бесчувственное тело девушки, неизвестно. Как удалось промчаться под проливным дождем, не замочив даже платья Эльчит, – неведомо, но факт есть факт: когда красавица открыла глаза, она увидела привычную обстановку родного дома, а ее роскошные волосы нежно гладила отцовская рука.

В тот же день Альвис дал коту имя Моди – смелый, и теперь все эльфы при встрече с ним почтительно кланялись. Что же касается Эльчит…

История проста до банальности: она влюбилась. С той минуты Эльчит и Моди не могли больше расстаться ни на секунду.

Эльфийское сообщество сначала смотрело на это сквозь пальцы: почудят, и пройдет, не могут же в самом деле эльфиня и кот рассчитывать на семейный союз! Однако время шло, и всем становилось понятнее: это любовь. Обеспокоенные старейшины призвали к ответу Альвиса. Тот лишь растерянно разводил руками: ничего не могу поделать.

Влюбленных предупреждали, уговаривали, увещевали, даже угрожали. Тщетно. Они не слушали. Вернее, не слышали. Общество отвернулось от них в безоговорочном осуждении. Те, кто раньше боготворил Эльчит, сравнивая ее красоту с прекрасной Фрейей, теперь плевали ей вслед.

Цветы на холме превращались в репьи, вцеплялись колючками в ее роскошные волосы, застревали колтунами в рыжей шкуре кота. Камни становились сопливыми, чтоб ножки Эльчит соскальзывали с них, больно застревая в расщелинах, тогда Моди привычно подхватывал ее на спину и уходил прочь с коварной тропы. Влюбленные, смеясь, уносились далеко-далеко, где их никто не мог увидеть, и там, среди обычной травы и цветов вычесывали друг друга: она – ласкала его шубу волшебным золотым гребешком, от которого шерсть становилась еще пышней и солнечней, он разглаживал ее локоны своими острыми коготками, не повредив ни один драгоценный волосок.

Они оба умели становиться невидимыми: Эльчит по происхождению, как и все эльфы, а кот … Мало кто, включая эльфов, знал, что некоторые коты тоже волшебники, просто они тщательно это скрывают. Моди происходил как раз из таких.

И тогда старейшины решили прибегнуть к крайней мере – магическому обряду разлучения. Эльчит сообщил об этом по секрету младший брат, который считал Моди исключительным героем и образцом для подражания.

Влюбленные понимали: спасти от беды их может только защита богов, а именно заступничество милейшей богини на небесах, всеобщей любимицы Фрейи – вселенского символа любви и красоты.

Шона часто перечитывала это место в Летописях, хоть и знала наизусть, и все время спрашивала себя: решилась бы она вот так пойти против всех – семьи, старейшин, общества?

В коридоре Галя попрощалась:

– Пока, до завтра. Пойду к себе, какой теперь сон? Коты столько времени отнимают, а от работы никто не освободит. Может, до утра хоть что-нибудь разгребу.

Маргарита Владимировна, уже и плащ снова натянувшая, тоже остановилась: за окном льет не переставая, зонт она где-то посеяла, найди сейчас в темноте. Может, тоже домой не ходить? Пока доберешься – уже и вставать пора. Посидеть поработать? Как раз подставку зашкурить и прогрунтовать успеет. Вернулась в лабораторию, включила свет, полюбовалась своим творением, достала из ящика нужные шкурки. И что-то в одну секунду вдруг так навалилось! Голова тяжелая, мочи нет удержать, в глаза будто кто горсть песка швырнул, и руки дрожат. Ничего себе! С чего бы это? Еще и познабливать начало.

Скинула туфли, натянула шерстяные носки – всегда в столе лежат, когда долго без движения сидишь, ноги иначе не согреть. Закуталась в старый вязаный оренбургский платок, доплелась до старенького кресла, продавленного, но широкого и уютного, забралась с ногами: сейчас согреюсь чуть-чуть… Привалилась к спинке, закрыла глаза.

Сквозь уставшие веки видела, будто пришел тот самый котенок, найдёныш, ласковый, теплый, улегся на колени, стал мурчать: баю-баюшки-баю…

Перестань, просит Маргарита Владимировна, с чего я тут в кресле спать стану? Просто посижу чуть-чуть, передохну. Перенервничала из-за тебя. И чего ты в Египетском зале забыл? Как туда попал? Хорошо, на директора не наткнулся, он тоже допоздна, бывает, засиживается. А то бросила бы тебя охрана в подвал, а ты там никого не знаешь, маленький. Спи давай, тебе сил набираться надо, расти…