Заклятые супруги. Золотая мгла - Марина Эльденберт

— Парня, который утверждает, что магия пришла к нам из других миров? Да, я читал книги его ученика. Малькольм Суинн умудрился написать десять томов о том, что уместилось бы в один: давным-давно все миры соприкасались и между ними можно было свободно путешествовать. Именно рядом с гранями рождались первые маги, основавшие империю армалов, которая вознеслась до небывалого величия. Впрочем, в истории армалов есть упоминания о путешествиях между мирами — правда, астральных, так что исключать такую возможность нельзя.

Минуточку. Это я должна была это сказать.

Я с силой вонзила вилку в утку — ей все равно не больно, она мертвая — и отправила очередной кусочек в рот. Мне нужно было подумать над случившимся.

— Ране путешествовал по местам, которые считал точками зарождения искры. — Бокал чудом не свалился со стола, когда я зацепила его локтем. К счастью, Анри подхватил его и вернул на место. — Он был одержим своей идеей, но в темные времена его сожгли вместе с работами за… как бы это выразиться, введение в заблуждение, ведь согласно этой теории, магия в нашем мире рано или поздно иссякнет. Теорию считают ошибочной, поэтому труды бедолаги Малькольма и по сей день в забвении.

Будем честны, добавить тут нечего.

— Попробуй еще мело, — он подвинул ко мне глубокую тарелку, в которой застыло что-то разноцветное и аппетитное, — запеченные овощи в мятном соусе.

Мело оказалось божественным. Пожалуй, еще немного, и я лопну, но все лучше, чем развлекать беседами супруга. Если бы он не пялился на меня так откровенно, я бы запихнула в себя еще и десерт, но поскольку забылась и раньше запихнула в себя полтарелки мело, сейчас только с сожалением посмотрела на разноцветные пирожные-шарики, наверняка потрясающе вкусные.

— Кто все это готовил?

— Жером.

— Камердинер?

— Жером — мой дворецкий, шеф-повар и друг. У парня вообще бездна талантов. Если скажу, что я ему помогал, ты упадешь в обморок?

— Не надейтесь.

Я смутно представляла себе, как мой муж и его дворецкий, засучив рукава, в передниках для прислуги и колпаках, готовят еду. Анри улыбался, а я снова смотрела на его губы. Определенно, я пьяна: целых два бокала, учитывая, что я не притрагивалась к хмельному уже несколько лет. Зачем я пила? Мне же нельзя расслабляться ни на минуту. Пожалуй, лучше пойти к себе.

— Почему ты такая напряженная?

Потому что вы на меня плохо влияете? Странно влияете? Потому что у меня от вас мурашки по коже?

Я вскинула голову и расправила плечи, вложив в ответ весь внутренний лед:

— Если вы о моей неловкости, то я устала. У меня был тяжелый день. А теперь прошу меня извинить.

Анри приподнял брови, я же успела отдернуть руку до того, как он снова сцапал бы мои пальцы, и поднялась. За ночь я придумаю, как быть с его просвещенностью: что-нибудь посерьезней теории магии, потому что с ним проверенный способ отпугивания джентльменов почему-то не работает. Возможно, потому, что мой муж — не джентльмен.

Я не успела сделать и шага, как оказалась в его объятиях, недопустимо близко.

— Ты обещала мне еще один вальс, Тереза. Помнишь?

И снова его рука на талии, а прикосновение обжигает. Кончики пальцев слегка покалывают, а браслет словно раскаляется, когда он прикасается к нему.

— Но здесь нет музыки!

Завтра я буду вспоминать это как кошмар. Хуже того — как дурацкий сон наяву, но сейчас… Анри делает первый шаг, и я следую за ним. Мы действительно танцуем этот донельзя странный вальс после донельзя странного ужина под шуршание платья, дыхание кажется слишком громким, а сердце звучит так, словно я держу его на ладони. В такт движениям пляшут огни свечей, а тени повторяют нас. Это мельтешение напоминает калейдоскоп, в котором отчетливо складывается только лицо мужа. Хочется положить ладони ему на грудь, чтобы слышать и его сердце, а еще хочется его поцеловать — хочется так, что губы начинают гореть.

Это отрезвило: я вырвалась из его рук, быстро подхватила юбки и выбежала из гостиной. Не знаю, что со мной творилось, но мир вертелся перед глазами со всевозрастающей скоростью.

В спальне дожидалась Мэри — почему-то бледная, как полотно. Я вдруг поняла, что забыла справиться о ее комнате.

— Миледи…

Куда определить камеристку? Снова говорить с Анри? Нет уж! Сейчас я его почти ненавижу за этот танец, а может, ненавижу себя — за то, что снова поддалась. Или за то, что рядом с ним я вообще на себя не похожа.

Тут только я заметила, что вещи до сих пор не распакованы. Сундуки раскрыты, но все на местах. Не только книги, но и платья.

— Миледи, — голос Мэри дрожит, — здесь еще вещи…

— Здесь мои вещи, и ничего удивительного в этом нет, — Анри прошел в спальню и остановился рядом со мной, обжигая холодом невыносимо теплых глаз, — потому что это и моя спальня тоже.

— Вы с ума сошли? — спросила я. Странное томительное оцепенение спало, на смену ему пришло желание придушить мужа подушкой.

— Мэри, ваша комната внизу, — Анри отступил в сторону. — Спускайтесь, вас проводят.

— Мэри, останьтесь.

— Мэри, брысь.

У девушки задрожали губы, а я сжала руки в кулаки.

— Мэри, вы свободны.

Она подхватила свою небольшую дорожную сумку и поспешно выскользнула за дверь, я же подскочила к Анри.

— Думаете, я стану делить с вами спальню?

— Станешь, конечно, — он стянул с кровати верхнее покрывало и пристроил его на стуле.

— Милорд, мы не в Вэлее!

Я невольно повысила голос, и он вспорол тишину, точно сорвавшаяся струна — воздух. Взгляд мужа полыхнул таким льдом, что стоило немалых трудов остаться на месте. Он бесцеремонно схватил меня за локоть и подтащил к окну, где в весенних сумерках Лигенбург расцветал огнями фонарей и светящихся окон.

— Энгерия — по ту сторону стен… миледи, — последнее прозвучало менее жестко, хотя и насмешливо. — Здесь, в этом доме, все иначе.

Иначе, говорите? Я почувствовала, как раздуваются ноздри — верный признак того, что кто-то перегнул палку. Отняла руку и сцепила пальцы за спиной: слишком велико было желание влепить пощечину. Ох, думаю, это помогло бы снять напряжение, которое не оставляло со злополучной ночи в саду Уитморов.

— В таком случае я пойду спать на улицу.

Лучше я всю ночь на крыльце просижу, чем лягу с ним в постель.

По всей видимости, никто меня останавливать не собирается? Вот и ладно! Я направилась к дверям, не забыв при этом наступить ему на ногу — маленькая женская месть, когда большую себе позволить нельзя.

— Тереза!

Я даже не обернулась, пускай себе орет. А может, и не стану сидеть на крыльце — прогуляюсь по Лигенбургу. На городское кладбище, например. Там склепы красивые, и много призраков, на которых приятнее смотреть, чем на некоторых живых!