"Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина

Он продолжал придерживаться образа жизни добропорядочного семьянина. Близкая к императорской чете фрейлина А. О. Смирнова-Россет оставила в своих мемуарах подробное описание обычного распорядка дня Николая I. Царь вставал рано и после утреннего туалета совершал небольшую прогулку. В девятом часу он пил кофе в своем кабинете, а в десятом часу отправлялся в покои императрицы, потом занимался делами. В час или в половине второго Николай опять навещал императрицу и всех детей, снова гулял. В четыре часа вся семья садилась обедать, в шесть царь выходил на воздух, а в семь пил чай с женой и детьми. Вечером он работал несколько часов в своем кабинете, в половине десятого общался с семьей и придворными, ужинал и гулял перед сном. Около двенадцати император с императрицей отправлялись почивать. После свадьбы они всегда спали в одной кровати. Смирнова-Россет, как и многие близкие к царю придворные, удивлялась, когда же царь бывает у Нелидовой.

Варвара Аркадьевна Нелидова многие годы была любовницей Николая I, фактически его второй женой. По стечению обстоятельств она приходилась родной племянницей Е. И. Нелидовой – фаворитке его отца Павла I. Но, в отличие от своего родителя, Николай никогда не забывал о супружеском и отцовском долге и не собирался разводиться с часто болевшей Александрой Федоровной. Императрица знала об этом и довольно спокойно относилась к сердечной привязанности мужа.

В этой ситуации удивляет бескорыстие В. А. Нелидовой, которая, видимо, искренне любила Николая и была согласна на любые условия, лишь бы оставаться рядом с ним. Другая императорская фрейлина А. Ф. Тютчева, познакомившаяся с царской фавориткой в начале 1850-х гг., так отзывалась о ней: «Ее красота, несколько зрелая, тем не менее, еще была в полном своем расцвете. Ей, вероятно, в это время было около 38 лет. Известно, какое положение приписывала ей общественная молва, чему, однако, казалось, противоречила ее манера держать себя, скромная и почти суровая по сравнению с другими придворными. Она тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением, подобным ее».

Оберегая самолюбие жены и будущее династии, Николай не признал официально детей, родившихся у него от связи с Нелидовой. Императорских бастардов усыновил граф Петр Андреевич Клейнмихель (1793-1869). Такая услуга, оказанная государю, позволила ему в последние годы правления Николая I занять положение всесильного временщика. Клейнмихель был главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями. Он руководил постройкой железной дороги Петербург – Москва. Сразу же после смерти Николая Клейнмихель уволен со всех государственных должностей за злоупотребления по службе.

Придворная жизнь первых двух десятилетий николаевского правления отмечена большим количеством балов и маскарадов. Особенно нравились Николаю увеселения в Аничковом дворце, в котором они с женой жили еще будучи великими князем и княгиней. Император любил танцевать и ухаживать за молоденькими придворными дамами. Нередко эти ухаживания заканчивались маленьким любовным приключением. Сохранился исторический анекдот о том, что однажды на маскараде уже немолодой царь увлекся изящной юной кокеткой в маске. Весь вечер он увивался вокруг нее и наконец пригласил в свою карету. Когда таинственная визави императора сняла в закрытом экипаже маску, то царь увидел смеющееся личико великой княжны Марии Николаевны, пожелавшей таким образом разыграть своего отца.

Лебединой песней Николая – блестящего кавалера и мастера тонкого флирта – стала зима 1845 г., запечатлевшаяся в памяти придворных нескончаемой чередой блестящих балов и вечеринок. Фрейлина А. О. Смирнова-Россет так вспоминала об этих зимних развлечениях: «Государыня была еще хороша, прекрасные ее плечи и руки были еще пышные и полные, и при свечах, на бале, танцуя, она еще затмевала первых красавиц. В Аничковом дворце танцевали всякую неделю в Белой гостиной; не приглашалось более ста персон. Государь занимался в особенности баронессой Крюднер, но кокетствовал, как молоденькая бабенка, со всеми и радовался соперничеством Бутурлиной и Крюднер». Царь умел плести любовные интриги и, несмотря на уже солидный возраст, все еще получал от этого удовольствие.

В последней трети царствования Николая современники все чаще стали замечать, что император словно тяготится не только своими государственными обязанностями, но и самой необходимостью поддерживать традиционный для своего сана роскошный образ жизни, который он так любил в молодости. Известный художник и искусствовед А. Н. Бенуа в свое время точно подметил характерную особенность дворцовой архитектуры и интерьера николаевского времени: «Раздвоение характера Николая Павловича, как человека и как императора, отразилось и на возводимых им сооружениях: во всех постройках, предназначенных для себя и для своей семьи, видно желание интимности, уюта, удобства и простоты». Когда же императрица уезжала лечиться на очередной курорт, царь жил совсем просто, почти как рядовой офицер в казарме.

Приближаясь к своему пятидесятилетию, Николай все острее ощущал разочарование в жизни. Второго Петра Великого из него явно не получилось. Два десятилетия царствования были позади, а он не совершил ни блистательных военных побед, ни грандиозных реформ. Огромная и методичная государственная работа, которую изо дня в день совершал государь, не приносила никаких значительных плодов. Нередко Николай проводил в трудах по восемнадцать часов в сутки и не получал от этого ни пользы, ни удовольствия. Фрейлина Смирнова-Россет вспоминала, как однажды царь сказал ей: «Вот скоро двадцать лет, как я сижу на этом прекрасном местечке. Часто удаются такие дни, что я, смотря на небо, говорю: зачем я не там? Я так устал...»

Семейная жизнь также все более удручала. После блистательной зимы 1845 г. императрице пришлось весной на несколько месяцев уехать в Италию: ее здоровье сильно пошатнулось. После этой болезни Александра Федоровна стала заметно увядать, что не могло не беспокоить Николая. Он ценил в императрице преданного друга и мать своих детей и боялся ее потерять.

В таком депрессивном состоянии император встретил 1848 год, когда Европу накрыла очередная волна революций. Николай вновь почувствовал себя востребованным в роли общеевропейского жандарма. Начался последний период его царствования, вошедший в историю под названием «мрачного семилетия».

По распоряжению Николая I к западным границам России была выдвинута 300-тысячная армия, готовая подавить любой бунт в Пруссии, Австрии или Франции. В 1849 г. по просьбе австрийского императора русские войска разгромили революцию в Венгрии и продлили агонию дома Габсбургов еще на 60 лет.

Внутри страны, чтобы пресечь любые революционные настроения, ввели жесточайшую цензуру в печати. Распространяются слухи о возможном закрытии университетов. Бывший любимец Николая, министр просвещения С. С. Уваров за робкую статью в защиту университетского образования отправлен в отставку.

Николай делает все, чтобы сохранить выстроенную им систему консервативной самодержавной власти, но она рушится у него на глазах, не выдержав последнего удара – столкновения с крупнейшими европейскими державами во время Крымской войны 1853-1856 гг.

После успешного подавления венгерской революции Николай I окончательно уверовал в мощь и непобедимость своей армии. Царедворцы без устали славили величие империи. В 1850 г. с небывалой пышностью и блеском отпраздновали 25-летний юбилей «благополучного царствования» императора. Воодушевленный царившей в его ближайшем окружении атмосферой ура-патриотизма, Николай полагал, что сможет нанести решающий удар по слабой Турции и получить полный контроль над черноморскими проливами. Снова всплыл на поверхность давний византийский проект с захватом Константинополя.