Забыть и выжить - Фридрих Незнанский

Увидев его искреннее смятение, Мила засмеялась еще громче и веселее, хлопая себя руками по бедрам, по коленкам, затянутым черной кожей.

Антон совершенно обалдел. Так он еще никогда не влипал! И девушка это видела и прекрасно понимала. И потому смех ее был не иронический, а добрый, дружеский…

— Ты извини меня, Антон, — сказала она наконец, вытирая тыльной стороной ладони глаза, которые, похоже, у нее слезились от смеха, — я совсем не хотела тебя разводить. Это перед мужиками надо было выглядеть, иначе б они… ну сам знаешь, послали бы подальше, и дело с концом. У нас ведь бабе в мужской разговор вмешиваться не положено, понимаешь?

— А то… — пришел в себя Плетнев. — Везде так… Но ты меня тоже, пожалуйста, прости…

— За что? — удивилась Мила, глядя на него ясными глазами.

— Ну я… это… — Он попытался показать на себе руками, как держался за нее во время долгой поездки и как ему за эту его вольность теперь неудобно перед ней. — Ну ты… это… А?..

— Здорово излагаешь! — восхитилась девушка. — Э-э-э! Постой, да ты, может, решил, что я — «голубой»? — Она отрицательно затрясла головой, отчего волна волос вихрем окутала ее голову. — Не, я — совсем нормальная! — Она снова захохотала, окончательно выбивая Антона из колеи.

И он сообразил, что самое лучшее для него — не объясняться, а принять все, как есть. И тоже захохотал как сумасшедший.

Так они и смеялись — от всей души и будто подначивая друг друга к новым приступам смеха. Пока не устали. Она перекинула ногу через мотоцикл, сев боком, он присел рядом с ней, приобняв девушку рукой. Посмотрели друг на друга.

— Ну цирк… — устало выдохнул Плетнев.

— Не, ты понимаешь, — снова вернулась к своим объяснениям Мила, — если б я им заявила, что мой папа — Слон, они б меня запросто послали подальше. Ну и тебе пришлось бы с троими возню устраивать. Да еще б и ты загрузился: вот, мол, девка за меня заступается, так ведь?

— Ну не совсем, конечно, но лучше тебе было бы оказаться в стороне.

— А ты уверен, что разобрался бы с ними? — с интересом спросила Мила.

— Без сомнения.

— Такой крутой?

— Нет, Мила, школа… да и практика многолетняя.

— Чего-нибудь из спецов?

— Правильно мыслишь. Поэтому и ломать их мне нельзя — приравнивается к применению боевого оружия.

— О как! Значит, я все правильно сделала. Я так считаю: если можешь выручить человека, надо это делать. А подраться у нас ты всегда успеешь, наверняка поводов найдешь немало, пока будешь друга своего искать. Ну, к примеру, окажись тот водила с дружками не цемдолинскими, а портовыми, я бы не стала вмешиваться: себе дороже. Да мне им и сказать нечего. Слон для них — не авторитет.

— И правильно, нечего девушке зря рисковать… Слушай, Мил, а что, ты часто так вот парнем прикидываешься?

— А я не прикидываюсь. Просто говорю не «я пошла», а «я пошел» — и все. Под шлемом-то лица не видно. А все остальное, — она лукаво посмотрела на него снизу вверх, — ты ж сам небось уже обратил внимание?

— Ты извини, — снова завел он свою шарманку.

— Да ладно тебе! — отмахнулась она. — Я, когда была помоложе, слыхала про себя от соседок… Те матери говорили, мол, девка без сисек — как яхта без киля. Ну и чего? Сперва обидно было, чуть не заревела, а потом плюнула. Все, чего надо, есть, и все — мое. А кому не нравится, пускай топает!..

— Ну и молодец. И зря ты всяких дур слушаешь!

— Да никого я уже не слушаю… Чего комплексовать? Вот только б еще бабские интонации убрать, тогда б вообще…

— Чего — вообще? — Антон уставился ей в глаза. — И зачем? Ты ж красивая девушка. И голос у тебя… Одно удовольствие слушать, ей-богу!

— Ну спасибо… — Мила легко отмахнулась ладонью с перчаткой. — У меня теперь другие интересы, не женские… Мотоцикл вот… Компы… Железо всякое…

— Ты что, и в компьютерах разбираешься? — удивился Плетнев, но сообразил, что ничего здесь удивительного нет: время такое. И поколение рано повзрослело.

— А ты разве — нет?

— В мое время… Когда меня учили, Милочка, у нас такого понятия еще не было. Меня совсем другому учили. И я тоже учил…

— И научил? Это — «горячие точки», что ли, всякие, да?

— Вот видишь, какая ты умница. Значит, и мозгами тебя Бог не обидел. И вообще ничем он тебя не обошел! И мотоцикл ты водишь просто классно! И красивая ты девчонка! И храбрости тебе не занимать! И даже родитель у тебя и тот — Слон. Так что успокойся!

— А я и не волнуюсь! — Она посмотрела на него и опять кокетливо тряхнула головой так, что светло-серебристые волосы веером закрутились вокруг ее головы, мазнув своими кончиками Плетнева по губам, будто опахалом.

— А я видел живых слонов, — почему-то вырвалось у Антона. Вот уж о чем он меньше всего думал.

— Эка невидаль! — усмехнулась Мила. — В любом зоопарке…

— Нет, я их на воле видел… там. — Плетнев качнул головой в ту сторону, где скоро уже должно было появиться солнце.

— На Востоке?

— В Африке.

— А чего ты там делал? — Она посмотрела на него заинтересованно.

— Что умел… Чему научили… Только не подумай, что я хвастун, нет. Просто вспомнилось сейчас почему-то… Высокие такие, здоровые… важные… целое стадо. И слоненочек — вот такой, — он показал на мотоцикл, — может, чуть больше. Смешной… Мы отошли в сторону, чтоб дать им дорогу… Слушай, Мил, запиши мой мобильный, а? Извини, что я…

— Да чего ты все извиняешься? — Она с любопытством взглянула на него и улыбнулась. — Все равно записывать я ничего не буду, понял? Я, когда приезжаю к родителям, и свою мобилу отключаю, и на чужие вызовы не отвечаю. Закон. А если кто-то захочет вдруг меня увидеть, — добавила она многозначительно и, не выдержав серьезности, подмигнула Антону и засмеялась, — то он запросто найдет меня в «Снасти».

— А что это за «Снасть» такая?

— Интернет-кафе на набережной, в центре. Я там фактически каждый вечер бываю. И меня там все знают… А ты теперь у них, что ли? — Мила кивнула на красную вывеску у дверей горпрокуратуры.

— Нет, не то чтобы, но в некотором роде… Тот, кого я ищу, работал в Москве, в Генеральной прокуратуре. Но во время теракта был тяжело контужен. Ну и… словом, надо его найти… Жена его волнуется, товарищи…

— Ладно, помощь понадобится, расскажешь потом. Поеду.

Антон поднялся, поправил сумку на плече. Мила легко перекинула ногу через руль, села верхом, надела шлем, заправив под него волосы, завела двигатель и протянула Антону руку. Он взял ее и сжал обеими ладонями, словно не зная, что делать дальше — целовать? отпускать?

— Чего, так и будем? — глухо донеслось из-под шлема.

Решился: поцеловал и отпустил будто выпорхнувшую из его рук ладонь.