Свенельд. Зов валькирий - Елизавета Дворецкая

Олав поднял рог к кровле, потом плеснул на пол, потом отпил. Лицо его было спокойным, но погасшим. Он совсем не знал Харальда, с которым расстался более десяти лет назад, когда тот был годовалым чадом. Но все же это был его старший сын, его наследник, который уже вот-вот должен был из мальчика стать мужем, кого Олав в будущем видел господином Хольмгарда – пусть имел мало надежды познакомиться с ним, ведь и Харальд смог бы вернуться в родной дом только после смерти Олава. Однако несколько слов, сказанных удрученным Карлом, все переменили: Олав по-прежнему оставался владыкой обширных земель и немалых богатств, но больше не было у него самого главного – сына, которому он мог бы все это передать.

Сванхейд взяла у него рог и вручила Карлу.

– Господин мой Хельги повелел мне передать Олаву конунгу и всем жителям Хольмгарда, что он скорбит об этой потере не менее, – сказал киянин, плеснув медом на пол. – Десять лет мы растили этого отрока и видели, как много надежд он подавал и каким многообещающим и выдающимся мужем должен был стать… Я, его дед, старался заменить ему отца. Я клянусь, что никто в Киеве не желал ему зла, а если бы такие нашлись, то им пришлось бы иметь дело со мной и с самим князем. Княгиня Бранеслава и дочь ее Венцеслава ходили за Харальдом, как за своим родным сыном и братом, а это сведущие женщины, искусные во врачевании. Но никто не сильнее судьбы. Я прошу богов, чтобы они как можно скорее послали умножения роду Олава конунга и подарили ему семерых сыновей взамен этого одного!

Карл поднял рог, призывая богов его услышать, и отпил. Утешая Олава, он сам испытывал боль куда сильнее: он знал умершего отрока и остро чувствовал потерю. И если Олав мог приобрести еще семерых сыновей от Сванхейд, то самому Карлу никакие силы не дадут нового внука, ибо родившая Харальда сама была мертва.

Пока рог шел вдоль хёвдингов и званых на пир словенских бояр, не один и не двое тайком устремляли взгляд на Сванхейд. Пожелание Карла должно было сбыться уже скоро; под ее белым вышитым передником теперь скрывался первый наследник Олава. Если, конечно, это будет мальчик.

Поглядывали гости и на других родичей хозяина, на многих лицах читалось раздумье. У Хельги киевского больше нет заложника от Хольмгарда – кому придется заменить покойного? Одни косились на Ульвхильд – теперь она осталась единственным, кроме двухлетней Альвхильд, ребенком Олава. Другие посматривали на Ветурлиди – младшего брата господина.

– Так что же – теперь зять наш Ветролид в Киев поедет? – первым задал вопрос старейшина Станигость из Доброжа. – Он ведь не отрок – с женой и чадами придется с места трогаться.

Ветурлиди приходился Олаву сводным братом, от другой жены Хакона, и совсем на Олава не походил: был заметно выше ростом, к двадцати семи годам уже начал полнеть. С крупными чертами довольно полного лица, с длинными темно-русыми волосами, у окрестных славян он имел прозвище Водяной. Мать его была словенка из Внездичей, а жену себе он взял из Доброжичей – знатного рода, из тех, что на Ильмене и Волхове считался «старшим», и уже стал отцом троих сыновей.

– Да, и впрямь, – Ветурлиди, человек добродушный, придал лицу выражение озабоченности. – Что ты об этом думаешь, брат мой Олав? Если бы я был отроком семнадцати лет, то охотно поехал бы в Киев – посмотреть мир и получить от Хельги знатную красивую жену. Но у меня уже есть жена, и знатная, и красивая, и не хотелось бы пускаться в такую даль.

– Жаль – наш князь принял бы брата Олава как дорогого гостя, – улыбнулся Карл. – Но он задумал нечто другое. Надеюсь, кое-кто, по его замыслу, все же получит красивую и знатную жену.

– Кто же? – Ветурлиди с любопытством подался вперед. – Нам с братом уж нечего больше желать.

– Позволь, Олав конунг, я сперва расскажу о другом замысле моего князя. После нашего похода на греков, как вы знаете, цесари пообещали в ближайшие годы заключить с ним договор, чтобы он мог посылать нас с товарами на торги Миклагарда. Уже раз я с другими мужами ездил в Миклагард, и греки потом приезжали к нам. Грядущим летом василики снова должны приехать…

– Кто приехать? – не понял Олав.

– Василики – мужи цесаревы так зовутся, – Карл, не раз побывавший в Константинополе, запомнил немало греческих слов и мог ими щегольнуть при случае. – Приехать и привезти симфону, то есть договор, который их цесари пообещают соблюдать. Нам известно, что греки с сарацинами уже не первый век враждуют. Рассказывали нам послы о Ширване, чей посадник сарацинский, Юсуф, им, грекам, лютый враг. Сильно сарацины притесняют Христовых людей, что на Хазарском море живут, а те к цесарям за помощью шлют.

– Слышали и мы про Юсуфа ширванского, – кивнул Олав. – От самих хазар. Когда прошлым летом Боргар ездил в Итиль, там ему царь говорил: в последние годы у хазар война идет с сарацинами из города Чор, его иные именуют Аль-баб – и Ширвана. Та война длится уже десять лет. Аарон, царь хазарский, согласился пропустить наших людей на море с тем условием, что они помогут ему разбить ширван-шаха. Здесь выгоды их и наши сходятся, иначе не видать бы нам моря Хазарского.

– В этом деле, как я вижу, сходятся выгоды не только ваши и Арона, но еще выгоды цесарей – Леона и Александра, а с тем и моего господина Хельги, – Карл улыбнулся такой удивительной удаче. – Если ширван-шах будет разбит, это пойдет на пользу грекам, а если в этом деле помогут русы – это пойдет на пользу нашему договору с греками. Мы себя еще раз покажем людьми, владеющими силой, отвагой и удачей, надежными и нужными союзниками. Итак, – Карл выпрямился, давая понять, что сейчас скажет самое важное, – господин мой Хельги просит у брата своего[13] Олава позволения прислать своих людей для похода на Хазарское море.

За столами поднялся шум – и людей Олава, и словенских старейшин взволновала эта новость.

– Вот как! – оживленно воскликнул Ветурлиди. – Хельги мало славы победителя греков, он хочет покорить еще и сарацин!

Олав прищурился в задумчивости. Хельги не нуждался в его помощи, чтобы сходить на Хазарское море – наоборот, северные русы без его согласия не смогли бы попасть на Оку и Дон, ведущие к владениям каганов. Но объединение сил пойдет походу на пользу, и раз уж Хельги решил не упустить долю добычи и славы, у него хватило ума сделать свое предложение вежливо.

– Достаточно ли у Хельги сил для столь далекого похода? Сарацины сильны, если сами греки не могут с ними сладить, и в столь дальней дороге…

– Сил довольно, – Карл кивнул. – Помня о коварстве греков, Хельги не распускал полностью то войско, что было собрано. Владыки земель ушли по своим местам, ратники разошлись по домам, но часть заморских дружин, да и славян тоже, осталась при князе. Летом он посылал их походами на угличей и тиверцев, а зимой брал с собой в гощение. Но зачем людям зря объедать смердов, когда можно послать их на сарацин? Там они возьмут свою добычу, и более сильным войском мы добьемся куда большего. Соберем такое, что сможем обложить осадой сам Аль-баб, как обложили Миклагард, и взять с него такой же богатый выкуп!