Русский вираж. Куда идет Россия? - Владимир Рудольфович Соловьев

Люди это были уважаемые, один из них — известный математик, академик, бесспорно, замечательный ученый, двое других оказались по большому счету менеджерами, давным-давно работающими в различных политических структурах. В конечном счете впечатление они производили слегка странное.

Есть довольно популярное определение: инновация — это опровержение очевидного. Так вот, у участников встречи возникли серьезные сомнения в том, что эти безусловно заслуженные люди, находящиеся однако уже в постпенсионном возрасте, действительно способны опровергать очевидное и смотреть на ситуацию в экономике и политике с альтернативной точки зрения. Нет сомнений, что они могут активно совершенствовать и развивать уже имеющиеся проекты, но трудно ожидать от них борьбы со стереотипными, традиционными представлениями, по-настоящему свежего взгляда в будущее. А это уже не инновации.

Трудно было избавиться от ощущения, что весь смысл Сколково свелся к попытке возродить лучшие советские традиции, такие как создание специализированных школ, отборы, олимпиады и т. п. Это все очень нужно, в свое время система неплохо работала, но тем не менее это взгляд назад, попытка использовать прошлый опыт, и непонятно в таком случае, в чем заключается инновационность Сколково в условиях XXI века. Увиденное диссонировало с тем, что западные эксперты слышали о Сколково и инновационных проектах.

На вопрос, все ли у них в порядке с финансами, представители Сколково ответили, что у них все хорошо, все их поддерживают и они уверено смотрят в будущее, но при этом в российском бюджете на ближайшую перспективу было запланировано резкое снижение расходов на образование, на медицину, на науку. Оказалось, что их это не волнует. Было сказано, что Сколково должно быть системообразующим институтом в российской модернизации, в инновациях. Иными словами, они явно смотрели на себя как на исключительный объект, своего рода игрушку Медведева, подобную потешным полкам Петра I. Однако из потешных полков в итоге получилась приличная армия, а вот перспективы Сколково стали вызывать гораздо больше сомнений, чем раньше.

Многим участникам встречи сразу вспомнилось известное высказывание Маргарет Тэтчер, что Советский Союз — это Верхняя Вольта с ядерными ракетами, и возникли опасения, что Россия может превратиться в Верхнюю Вольту со Сколково. Ядерные ракеты потихоньку разрушаются, а Сколково, куда вкачиваются огромные деньги, рискует превратиться в зону чисто политического внимания.

Один из вопросов был связан с тем, что все попытки привлечь молодых талантливых людей в систему закончились по большому счету неудачей. При явном запросе на несистемных людей, типа Григория Перельмана или, допустим, Стива Джобса, попасть в Сколково для них проблематично — там существуют жесткие критерии того, что считать успехом, которые с очевидностью станут препятствием для подобной интеграции.

Символично, что незадолго до встречи с представителями Сколково участники форума вернулись из Калуги, где выслушали много рассказов о жизни и творчестве уроженца этого города Константина Циолковского — гениального самоучки, основоположника современной космонавтики. Так вот, есть реальная опасность того, что сколковская структура может стать кладбищем для таких гениев-самоучек, принципиально выламывающихся из любой системы. Но, к сожалению, ответ на вопрос, касающийся данной проблемы, так и не был получен.

Наконец дело дошло до встречи с Владимиром Путиным, от которой все ожидали очень многого. Было заметно, что Путин находится в очень хорошей форме — политической, физической, интеллектуальной. С гостями форума он разговаривал как абсолютный лидер страны, воспринимающий свое лидерство как нечто естественное и не рефлексирующий по этому поводу, самодостаточный, совершенно уверенный в себе человек. А кроме того, стало ясно, что Путин никогда не мыслил себя не лидером России.

Что любопытно — то, как Путин говорил о Медведеве (а он впервые отвечал на вопросы о Медведеве подробно и развернуто, поскольку Дмитрий Анатольевич больше не являлся его оппонентом, пусть даже и виртуальным), как формулировал похвалы ему, оставляло чувство какой-то двусмысленности. К примеру, Путин сказал: «Я же отошел в сторону, дал Медведеву площадку. Он ездил в зарубежные поездки, сам занимался внешней политикой, сам занимался безопасностью, это были его вопросы». То есть создавалось такое впечатление, что Медведев занимался всеми этими вопросами не в силу своей президентской должности, а потому что Путин отошел в сторону и дал ему «порулить».

На вопрос о том, как он оценивает действия президента Медведева, Путин ответил: «Ну как я оцениваю Медведева? Хорошо оцениваю, я рекомендовал его в президенты, я рекомендую его в премьер-министры. Наша дружба усилилась за эти годы. Медведев проявил себя как ответственный человек, который хорошо работал на посту президента, он даже поддержал нашу политику модернизации. Он также поднял вопрос о коррупции на государственный уровень, хотя, конечно, надо сказать, что сделано было крайне мало». Иными словами, каждая вроде бы позитивная фраза заканчивалась с интонацией «да, но».

Всех интересовал вопрос, приходит ли Путин в политику как новый человек с новыми идеями и новой программой, и он ответил отрицательно. В ходе разговора участники встречи в очередной раз могли убедиться, что у него в голове существует связная, цельная, непротиворечивая картина мира, где все разложено по полочкам. Поэтому он чувствует себя спокойным и уверенным, у него все ясно, как дважды два четыре, куда ни посмотри, — иными словами, присутствует некое системное понимание ситуации.

Трудность для его оппонентов состоит в том, что поставить под вопрос целостность взглядов Путина на российскую и мировую политику невозможно, а оппонировать отдельным частям этой целостности, затевать спор по мелочам бессмысленно — он эти споры игнорирует, не воспринимает всерьез. Надо предлагать фундаментальную альтернативу. Минусом российской политической ситуации является то, что этой альтернативы никто предложить не может вот уже много лет.

В этом проблема и российской оппозиции, и взаимоотношений Запада с Россией — никто не предлагает альтернативы, все способны только устраивать спор по деталям: права человека, свободная пресса, внешняя политика, газ, нефтяная игла и т. п. Для Путина это становится дополнительным подтверждением его правоты — он чувствует, что видит ситуацию гораздо глубже, чем его оппоненты.

Конечно, Путин — политический самородок. Американцы называют таких людей «политическое животное»: это лидеры, которые кожей чувствуют, как нужно поступать, хотя разумом объяснить свой выбор не могут; в сложных ситуациях они совершают на первый взгляд дикие шаги — и побеждают. Дмитрий Медведев начал терять позиции как раз из-за того, что он политическим животным не был — постоянно рефлексировал и пытался давать объяснения.

Исходя из этого получается, что Путину по большому счету никто не нужен — ни союзники, ни соратники, ни преемники, ни помощники, ни команда — ему нужны только последователи. Все остальное для него неважно, он самостоятельный и самодостаточный политик. В этом есть свои плюсы и минусы. Плюс в том, что он действительно политический самородок, и с этим не поспоришь. А минус — что не существует методов воздействия на таких людей.