Девятая рота. Дембельский альбом - Олег Вихлянцев

— Брось! — задетый за живое Лютый натянуто улыбается. — Что я такого сделал. Подумаешь, духа замочил!

— Не духа, человека! — с возмущением кричит Джоконда и переходит на шепот, так, что Олег едва слышит его слова: — Ты — зверь, Лютый. Ты — страшный зверь.

— Вот именно, — без тени смущения кивает Олег. — Терпеть не могу этой вони, которая от них идет. Насквозь провоняли опиумным дымом. Давай, чего встал? Шевели ногами, жопа! Не десантник, а баба слюнявая…

Лютаев пропускает ребят вперед и идет замыкающим. Эта территория закреплена за их ротой, поэтому они знают рельеф местности и тропы не хуже местных. Ему немного обидно, что Джокер обвиняет его в садизме. Будто он не знает, что моджахеды всегда стараются добить раненого десантника или спецназовца, особенно в случае сопротивления. Поэтому никто из наших в плен добровольно не сдается. Сколько было случаев: группа попадает в окружение, один остается прикрывать отход и, чтобы в плен не попасть, подрывает себя последней гранатой.

Это для духов издевательство над пленными и глумление над трупом врага имеет смысл, они себя подзадоривают и самоутверждаются таким путем. По их представлениям, вид кафира с вырванными половыми органами или выколотыми глазами придаст им силы в бою, поднимет дух и вселит уверенность в окончательной победе на неверными.

А он разве издевался над раненым? Дух ведь быстро умер! На войне продолжительность жизни не самое главное, главное — продолжительность смерти.

Олег вдруг замечает, как на руке идущего впереди Чугайнова сверкнул золотой огонек.

— Чугун, что у тебя там на пальце?

— Кольцо нашел, — он показывает древнее золотое кольцо с неровно обработанным камнем зеленого цвета: похоже, это изумруд. — Кристинке подарю за хорошее поведение. Если будет за что…

Дураку понятно, что кольцо он успел снять с трупа. Олег некоторое время идет молча, потом спрашивает:

— Чугун, ты десантник или мародер?

— Ну, десантник… А что?

— Выбрось кольцо.

Чугун поворачивается к Олегу:

— С какого хрена? Ты сам арабский медальон на шее носишь, может, и его надо выбросить?

Все останавливаются, на лицах ребят застыло удивленное выражение. Под тяжелым взглядом Олега Чугун неохотно снимает кольцо и с матерным криком отбрасывает его далеко в сторону…

— Давай, давай! — Лысый парень, сопровождавший Лютаева, слегка подтолкнул его в спину. — Что застыл, как памятник Дубенскому. Или телка в баре понравилась? Так у нее есть с кем перепихнуться, не раскатывай губу. Ха-ха-ха! Давай, вон туда проходи. — Он показал в сторону бильярдного зала.

— А как ее зовут? — спросил Лютаев.

— Не твоего ума дело. Проходи, не задерживай.

Прошли через бильярдную, до отказа набитую игроками и болельщиками, затем оказались в карточном зале. Здесь, за покрытыми зеленым сукном столами играли в покер. Потом они свернули и вошли в слабоосвещенный длинный коридор, в самом конце которого находились фешенебельные апартаменты, совмещающие и рабочий кабинет, и комнату отдыха, и, опять же, бар, только оформлены они были значительно круче, чем в общем помещении клуба.

Быкалов ждал Лютого в этих самых шикарных апартаментах, которым бы позавидовал сам Онассис. В интерьере огромной, больше похожей на танцзал комнаты преобладали зеленые тона. Торцевую стену украшал высокий, в рост человека, мраморный камин. Полку над ним поддерживали на согнутых в локтях руках две кариатиды, стилизованные под стриптизерок.

Сам авторитет полулежал в огромном кожаном кресле салатного цвета и курил толстую гавайскую сигару, потягивая из хрустального граненого стакана янтарного цвета виски… На других креслах и такого же цвета диванах расположились широкоплечие ребята в коротких черных куртках. Они с понятным в этой ситуации интересом принялись разглядывать Лютаева.

Один из парней встал, подошел к Олегу, профессиональными движениями обыскал и жестом фокусника достал у него из-за пояса на спине пистолет. Сделал он это буквально за одну секунду, с необычайной ловкостью. Потом он подвел Олега к стоявшему напротив шефа свободному креслу и вернулся на свое место.

— Ну, не прошло и года, как говорится! — воскликнул Быкалов, стараясь придать своему голосу максимум благорасположения. — Рад тебя видеть, боец! — Он с наигранным радушием протянул ладонь для рукопожатия.

Олег, чуть помешкав, подал свою.

— Присаживайся, Лютаев, разговор к тебе есть.

Олег погрузился в кресло, такое большое и мягкое, что он чуть было в нем не утонул.

— Как служилось, солдат?

— Нормально, — без особой охоты ответил Лютый, стараясь глядеть в глаза авторитету.

— Выпьешь? — Быкалов налил и протянул гостю полный стакан виски.

Лютый осушил его до дна, как будто это была газировка, даже не поморщился. От предложенной хозяином закуски отказался, заявив, что после первой не закусывает.

— Силен, бродяга! — довольно захохотал Быкалов, тут же оборвал смех и нацепил на лицо серьезное и сосредоточенное выражение. — Как дальше жить думаешь?

— Как или с кем? — решил уточнить Олег. — Вообще-то я сам по себе.

— Неправильно ставишь вопрос, парень. В этой жизни главное прибиться к стае, то есть, я хотел сказать — к коллективу. Один в поле не воин, как говорится.

— Я уже устроился на КрАЗ. Вы тоже мне работу предлагаете?

— Ну, не то чтобы работу… — как-то расплывчато начал объяснять Быкалов. — Зато у станка на заводе стоять не придется. Что-то вроде охраны, что-то вроде контроля…

— Кого охранять? Кого контролировать?

— Понимаешь, дружок, — Быкалов подвинул к нему кресло и положил ему на плечо свою покрытую черным ворсом руку. — Пока ты Родине служил, исполняя интернациональный долг, многое в нашем городе изменилось. Да и вся страна другой стала. Ворье процветает, а честные люди с голодухи мрут.

— А вы — тоже честный человек? — поинтересовался Лютаев.

— Ух ты, какой быстрый! Как понос! Ха-ха-ха! Что ж, отвечу. Я — честный, — без тени сомнения заявил он. — Вот ребята подтвердят — они свидетели. — Он широким жестом обвел свою команду.

Братки, смущенно улыбаясь, закивали головами, как цирковые кони.

— Что-то незаметно, чтобы вы тут оголодали от своей честности, — заметил Лютый, окинув взглядом окружающее великолепие.

— Прямой ты, солдат, как угол бани, — с осуждением в голосе отметил Быкалов. — А я повторю тебе, что я — честный. И поэтому с большим удовольствием давлю зажравшихся скотов, открывших кооперативы и цеха, коммерческие магазины и даже банки! А на каждом подпольном миллионере, на каждом жирном фирмаче сейчас партийный клоп сидит и кровь из него сосет. И партаппарат уже не хочет в бедности жить, ему хочется свои деньги тратить открыто. За границу ездить, дома строить и квартиры покупать, чтобы детям своим по закону завещать. Ты пойми, идет слияние власти и капитала. Теневая экономика уже больше легальной производит. Твоему КрАЗу скоро звездец придет, потому как его нарочно на бок заваливают, чтобы потом взять и поделить между своими. Ты посмотри на них! — Быкалов показал стаканом на парней, слушавших его с неподдельным интересом. — Они ведь тоже все как один афганцы. А кому они нужны в этой жизни? Кому? Вот он, Стыров… — Быкалов ткнул пальцем в рыжеволосого крепыша, сидевшего на диване у стены. — Он вернулся из армии в восемьдесят пятом. А служил под Кабулом, тоже, кстати, в десанте. Пришел домой, а мать, прикинь, повесилась, потому что с завода ее уволили по сокращению, а другой работы не найти. Оставила сиротами еще двух своих детей. В магазинах полки пустые, а закрытые продуктовые базы от жратвы ломятся. Справедливо это? Ты же вчера в магазин заходил. Кроме пойла что-нибудь там видел? Кому-то выгодно, чтобы все мы перепились и сдохли. А вот он, Махнов, — Быкалов показал на другого парня, совершенно лысого бугая, стоявшего у входа, в котором Олег признал давешнего водителя «паджеро». — Сапером был в Гардезе. Орден Красной Звезды имеет, как и ты, афганец. Одним из первых в Афганистан вошел. Набил там рожу пьяному замполиту. А замполит на него — с ножом. И сам же от того ножа подох. Прирезал его лысый. Чем, ты думаешь, все закончилось? Посадили его! Справедливо это? А я его с зоны вытащил, кусок хлеба дал! Ивашкин вон, у окна сидит паренек, видишь, с обожженным лицом. Танкист из Баграма. Мать давно умерла. А пока Иваш служил, отец спился и в психушку попал. Квартиру зятю второго секретаря горкома партии Шапкина отдали. Вернулся домой наш Ивашкин, а жить-то негде! И правды нигде не найти. Как тебе постанова? И, заметь, у каждого из этих ребят есть своя история.