Славянский мир Начальной летописи - Николай Барсов

Кроме югры на крайнем северо-востоке летопись знает угров на юге, в Подунайской земле. Она говорит об уграх белых, которые явились на Дунае в VII веке при императоре Ираклии и персидском царе Хозрое (Лавр., с. 5) и были современники обров (аваров). Другие – угры черные – перекочевали на юго-запад в конце IX века и при Олеге стояли вежами на Днепре под Киевом Оттуда они двинулись на запад, перешли Карпаты, втеснились между закарпатскими славянскими племенами и образовали Угорское (Мадьярское) государство. По их собственному преданию, записанному в летописи Анонима, они вышли из Заволжья и переправились через Волгу на Суздаль (Susudal). По нашим летописям, они шли горой, то есть сухим путем, что – заметим мимоходом – не противоречит предположению, высказанному выше, о жилищах нашей летописной югры в Заволочье. Сродство теперешних мадьяр, потомков черных угров, с сибирскими вогулами, потомками заволочской югры, может считаться теперь не подлежащим сомнению[100]. О белых уграх, однако, ничего не известно. Как кажется, до XII века Русь Приднепровская не имела никаких сношений с закарпатскими уграми. Только в X веке, когда Святослав утвердился на некоторое время в Подунайской Болгарии, у Руси завязались с ними торговые сношения (Лавр., с. 28). Что же касается отношений их к местной Закарпатской Славянщине, к Закарпатской Руси, то они составляют пока весьма важный вопрос, не тронутый еще исторической наукой.

Югрой завершается ряд финских племен, указываемых летописью на северо-востоке равнины. Рассмотрев ближе известия ее о них, можно теперь несколько точнее определить границы ее географического кругозора на севере. Эту границу следует провести от Ладожского озера на восток к Белому озеру и оттуда на северо-восток к Вычегде и племени самоедов, которых летопись знает по слухам. Нельзя не видеть при этом, что о северо-востоке она имеет более сведений, чем о северо-западе. По справедливому замечанию академика Шегрена, в то время как там ей известны не только печора и югра, но и отдаленная самоядь, она ничего не знает ни о Северной Двине и Онежском озере, ни о населении их побережий – корелах на Северной Двине и лопи у Онежского озера. Объяснение этому академик Шегрен находит в том, что вообще главная масса славянских племен распространялась первоначально во внутренних и средних частях России, таким образом – на востоке; что переселенцы в эту сторону распространяли и утверждали господство Руси гораздо прочнее, чем отдельные походы новгородцев, которых существенную цель составляла добыча, и что поэтому и сведения о северо-востоке должны были быть на Руси полнее и обстоятельнее (Ueber die Wohns. d. Jemen. S. 309–310). Но, кажется, с этим мнением нельзя вполне согласиться. Не говоря уже о том, что военные походы вообще более способствуют расширению географических сведений, чем медленное колонизационное движение, которое чаще всего является только последствием этих походов. Мы знаем также, что о югре, самояди и Уральских горах составитель летописи получил сведения от новгородцев, которые не успели еще там колонизироваться, но только ходили туда или для добычи, или для сбора дани. С другой стороны, прионежская лопь уже в первой половине XI века не только платила дань Новгороду, но непосредственно входила в состав его владений; по крайней мере, в «Уставе о мостех» Ярослава лопьская рель показана вместе с волховской и лузской как часть Обонижской волости. И тем не менее Начальная летопись не знает ее, как не знает вожан, или води, очелы, сосолов, обозначаемых в ней общим именем чуди. Весьма вероятно, что новгородцы имели гораздо более сведений о соседнем им севере, чем можно было бы о том судить по Начальной летописи. Очевидно, что большее знакомство летописи с северо-востоком и меньшее с северо-западом должно иметь другие основания. Эти основания открываются именно в том обстоятельстве, что северо-восточные русские владения, соприкасавшиеся с племенами пермь, печора, угра, были в XI веке в зависимости от южнорусских князей, которые или сами там жили, или же посылали туда своих мужей для управления и сбора дани. Финский северо-восток был таким образом лучше известен в Киеве и Переяславле, чем северо-запад, и, естественно, южнорусский летописец сообщает о нем более обстоятельные сведения, тогда как о северо-западе говорит в общих чертах, или вовсе не зная, или же не считая нужным исчислять все инородческие племена, с которыми у северных славян шла тогда упорная борьба. Что главный источник сведений начального летописца о чуди был не новгородский, видно также и из того, что он признал необходимым отметить особо сведения, полученные им от новгородца Гюряты Роговича.

Древнейшие поселения славян Начальная летопись указывает на Дунае, в области, называемой ею Илириком[101]. Летописное предание говорит, что с незапамятных времен они разошлись отсюда на север и северо-восток и разделились на племена. Каждое племя назвалось своим именем, «где седше на котором месте». Ранее других выделились западнославянские ветви, из которых главнейшие были известны летописцу: морава на реке Мораве, чехи (чахи, чеси; Лавр., с. 11, 85, 103), хорваты белые, серебь, хорутане (Там же, с. 3). Позднее совершилось выселение по эту сторону Карпат, в область Вислы, Днепра, Западной Двины. Это выселение летопись связывает с известным нашествием влохов на Дунай, с покорением и утеснением ими дунайских славян. Географические сведения ее о западных славянах ограничиваются простым перечнем уже названных выше ветвей. Несколько больше сведений она представляет о славянском населении на Дунае и о славянах-ляхах, занявших область Вислы. Славяне по Дунаю, названные в предании о Кие дунайцами (Лавр., 4; в Никон. и Тверск. лет. – Дунай), смешавшись с болгарами, происходившими, по объяснению летописца, «от Скуф, рекше от Казар», усвоили себе их племенное название (болгаре дунайские)[102]. В их земле Начальная летопись насчитывает 80 городов (Лавр., с. 27); но из них называет только Деревстр (Деръстер, 902 год; с. 12, 30, теперешняя Силистрия), Переяславец на Дунае, любимый город Святослава[103], и городище Киевец[104], на месте небольшого городка, основанного на Дунае Кием. Что касается ляхов, то они заняли все пространство по Висле (между Западным Бугом и Одером) на север до Варяжского моря, где они соседили с пруссами (Лавр., с. 2). От чехов они отделялись, по представлению летописца, пустыней и Чешским Лесом[105]. Они распадались на отдельные ветви – полян, лутичей, поморян (Лавр.) и мазовшан (с. 3 – Мазовъшаны, 1041 год; Лавр., с. 66). В их области летопись знает крайний на юго-западе город Глогову («Поучение Мономаха». Лавр., с. 103, теперешний Глогау на левом притоке Одра). Вообще скудость и краткость этих известий объясняется редкостью сношений тогдашней Руси с юго-западным славянским миром.