Гибель конвоя PQ-17 - Дэвид Ирвинг

В начале второй половины дня 30 июня, когда основные участники будущей трагедии занимали предписанные им места, некоторые линии курсов на картах сначала сблизились, а затем соединились. В 15.15 затянутое темными облаками небо и подернутый дымкой горизонт прояснились, и эскортные силы капитана 3 ранга Брума обнаружили суда конвоя. Через полчаса корабли Брума заняли свои места на линиях охранения следовавших в компактном строю торговых судов, которые, несмотря на очень плохую порой видимость, отлично соблюдали походный порядок. Температура воздуха к этому времени понизилась. Стало заметно холоднее.

Немцы начали подозревать, что конвой PQ.17 уже вышел из Исландии, потому что на якорных стоянках у ее берегов еще несколько дней назад в эфире вдруг наступило затишье, в то время как в Мурманске радиообмен, наоборот, резко возрос. К тому же английские ВВС явно усилили воздушное наблюдение за Тронхеимс-фьордом, где стоял на якоре «Тирпиц», и воздушную разведку других северных норвежских фьордов. Наконец немецкая воздушная разведка донесла во второй половине дня 28 июня и рано утром следующего дня об обнаружении английских военно-морских соединений в районе Исландии. Удерживавшаяся до конца июня неблагоприятная погода не позволяла немцам разведать район между Исландией и островом Ян-Майен, порт Мурманск и Кольский залив; шедший на запад конвой QP.13 они обнаружили только 30 июня, когда он находился уже у острова Медвежий, приблизительно в 180 милях севернее мыса Нордкап. Немецкое командование решило предоставить своей авиации свободу действий против конвоя, следовавшего на запад, в то время как линейные силы флота должны были оставаться на месте в ожидании более ценного конвоя PQ, который — теперь оно было уверено в этом — вышел из Исландии в Россию. Имеющийся опыт подсказывал, что восточный и западный конвои встретятся где-то в районе Ян-Майена, несколько восточнее этого острова, в точке, известной английским ветеранам проводки арктических конвоев под мрачным названием «самоубийственный перекресток». Было маловероятно, что немецкий линейный флот выйдет в море по крайней мере в ближайшие сутки. Поэтому во второй половине дня 1 июля между адмиралом Шмундтом и генерал-адмиралом Карлсом имел место длинный разговор по бодо, в результате которого Карле передал Шмундту управление действиями подводных лодок против конвоя PQ.17, пока флот не подготовится к удару. В распоряжении Шмундта теперь было десять подводных лодок, занявших позиции у острова Ян-Майен и ожидавших появления там конвоя.

Во второй половине дня 1 июля эскадра крейсеров Гамильтона и силы охранения Брума получили тревожное сообщение о положении в Мурманске. Глава английской военно-морской миссии донес, что в результате интенсивных воздушных атак немецкой авиации примерно треть города сожжена и разрушена, а английское представительство в этой базе эвакуировано в пригород. Глава миссии считал поэтому, что корабли и суда конвоя не должны идти в Мурманск, поскольку им не может быть обеспечена соответствующая защита. Адмиралтейство немедленно ответило, что все суда, которым позволяет осадка, должны вместо Мурманска следовать в Архангельск. Позднее Уайтхолл направил Тови следующую радиограмму:

«Разведать Тронхейм не удалось, воздушное фотографирование в первой половине дня 1 июля невозможно. Поскольку соединение „X“ не обнаружено, по-видимому из-за тумана, оно не может отвлечь внимание противника. Если хотите повторить операцию, передайте одно слово — „повторить“».

Вскоре после этого Уайтхолл получил ответ Тови: «Повторить». «…Поэтому маневр с ложным конвоем необходимо было провести повторно», — писал в своем дневнике лейтенант Фэрбенкс, фиксировавший для своего адмирала все происходившие события. Настроение на американских военных кораблях было приподнятое. «Моряки, как и обычно, полны решимости, — записал Фэрбенкс. — Они с нетерпением ждут боя.

Два молодых командира весь день улыбаются, хотя некоторые из старослужащих сержантского состава, ветераны предшествовавших боев, куда более серьезны». В кают-компаниях и в радиорубке слышалась танцевальная музыка — передавалась новая песенка Поела Коварда «Гордость Лондона», а шифровальные машины тем временем выстукивали обычную текущую информацию. Во второй половине дня 1 июля Фэрбенкс записал:

«Наши профессиональные морские волки с интересом наблюдают за английскими моряками и их флотом. Времена их легендарного превосходства миновали, говорят они. Современное состояние английского флота — тема оживленных дискуссий наших моряков. Наши „профессионалы“ не могут понять, как это случилось, что величайший в миро флот, руководимый такими опытными моряками, позволил себе так отстать в техническом отношении. Тяжелые испытания трех лет войны и недостаток материалов и людей лишь частично оправдывают такое положение. Наши эксперты считают, что меткость огня английской артиллерии, качество и типы вооружения, система управления огнем, борьба за живучесть корабля и навигационное оборудование — все это не соответствует современному уровню. Неправильная оценка англичанами морской авиации и ошибки в использовании ее привели их к многим неудачам, которых можно было избежать… Они все еще остаются хорошими моряками, но хотелось бы, чтобы такой стоящий народ, история которого неразрывно связана с морем и флотом, располагал более совершенными кораблями».

В 14.30 с минутами 1 июля на сцене впервые появился противник. В тумане далеко позади конвоя послышался гул моторов самолета. Корабль ПВО «Паломарес», отведя лучи своего радиолокатора от вражеских берегов, засек самолет на кормовых курсовых углах, а вскоре его ясно увидели и сигнальщики. Это был тяжелый четырехмоторный «Фокке-Вулъф-200». По самолету, до того как он скрылся, не представилось возможным сделать ни одного выстрела. Прошло около часа, прежде чем самолет послал радиодонесение в Норвегию. Это явилось большим облегчением для командира сил охранения капитана 3 ранга Брума. Напряженному ожиданию пришел конец. В частности, появилась возможность нарушить радиомолчание. Брум считал, что никакой метод управления конвоем и силами охранения несравним с самым обычным управлением по радиотелефону. Поскольку необходимость соблюдать радиомолчание миновала, он мог теперь потребовать от всех кораблей и судов настроиться и слушать его радиотелефонный передатчик на эскадренном миноносце. В 15.30 он сообщил по радио Уайтхоллу:

«За конвоем ведет наблюдение один самолет. Широта 71°11 с., долгота 05°51 в.»

Брум счел возможным нарушить радиомолчание еще раз и направить довольно длинную радиограмму адмиралтейству, Гамильтону, Тови и командованию в Исландии. Он донес в ней, что два судна конвоя получили повреждения к северу от Исландии и были вынуждены возвратиться, что приданный силам охранения танкер также получил пробоину и что поэтому он предлагает заменить его танкером «Олдерсдейл» из отряда «Q».

Эти длинные радиограммы оказались как раз тем, чего с нетерпением ждало немецкое командование, ибо они подтвердили, что это был действительно конвой PQ.17, и место его стало теперь известно. Донесение об обнаружении конвоя «фокке-вульфом» достигло адмирала Шмундта с опозданием на десять часов, однако к 15.40 немецкая станция радиоперехвата в Киркенесе сообщила ему, что конвой, о котором только что начали доносить подводные лодки, передавал в 15.30 радиограмму, в которой сообщал, что видел наблюдавший за ним самолет. Кроме того, корабль из состава конвоя передал после этого «длинную радиограмму в адрес адмиралтейства и еще в три адреса». Все это позволило станции радиоперехвата получить очень точные координаты конвоя, которые оказались весьма близкими к месту, сообщенному первой немецкой подводной лодкой, обнаружившей корабли союзников во второй половине дня.