Коррупция с человеческим лицом - Алексей Макеев

Выражение его лица снова изменилось. Теперь он смотрел на полковника очень пристально и внимательно, будто стараясь прочитать его мысли.

— Ну почему же сразу — донос? Человек сотрудничал со следствием, старался облегчить свою участь. Согласитесь, если бы в биографии этого Тимашова подобных фактов не было, то не было бы и поводов, как вы это назвали, доносить.

— Каких фактов? Того, что он отказался принять взятку?

— Того, что он не доложил куда следует о том, что ему ее предложили, — все так же спокойно и безупречно-вежливо ответил Стеклов.

— Да, вы правы, тут он не угадал. Покрыл негодяя и сам же за это поплатился. Наказан поделом. Но ведь и Семенов, кажется, не остался в стороне? Похоже, не все оказались такими добрыми, как Тимашов?

— Не все. Но тут он больше сам виноват. Семенов, я имею в виду. Все хотел Прокудина этого выручить. Уж не знаю, родственник он ему там или кто. Совался ко всем со своей доверчивостью, вот и получил. Адекватный ответ, так сказать.

— А как он его получил, если не секрет? — спросил Гуров, уже не надеясь услышать хоть что-то конструктивное по делу.

Но на сей раз Стеклов, вопреки ожиданиям, решил приоткрыть «гриф секретности».

— Очень просто, — ответил он. — Когда Тимашов отказался помогать ему, он стал искать разные обходные пути. И вышел на некоего Лиманского. Тот работал в Управлении по борьбе с коррупцией и для Тимашова был, так сказать, высшим звеном.

— Мог надавить?

— Вроде того. Семенов стал искать подходы к этому Лиманскому и в конце концов решился предложить ему деньги. На этом его и взяли.

— То есть по доносу Лиманского? — уточнил Гуров.

— Нет. По факту дачи взятки.

— Вот даже как. Значит, этот борец с коррупцией согласился помочь?

— Выходит, что так.

— А нельзя ли уточнить, что это за подходы, которые обнаружил Семенов? В чем они заключались?

— Это — тайна следствия, — вновь изо-бразил дежурную улыбку Стеклов. — До тех пор пока дело не закрыто, я не могу разглашать подобную информацию.

— Понятно. Выходит, на Тимашова Семенов показал в рамках сотрудничества со следствием? Чтобы облегчить свою участь?

— Именно так.

— А еще какие-то полезные факты он сообщал? Или ограничился только Тимашовым? — В голосе полковника звучала нескрываемая ирония.

— Я не могу разглашать подобную информацию.

Покинув кабинет Стеклова, Лев пребывал в недоумении.

С одной стороны, категорическое нежелание того делиться сведениями могло быть действительно обусловлено какими-то особыми обстоятельствами дела. Но с другой, это же нежелание могло указывать и на то, что Стеклов — один из элементов той самой «системы», признаки которой начал замечать Гуров по мере продвижения этого расследования.

Внутреннее чутье профессионального сыщика подсказывало, что отчужденность, возникшая в поведении Стеклова сразу же, как только он узнал, о чем пойдет речь, не случайна.

«Что ж, если нам не хотят помогать следователи, попытаем счастья у заключенных», — думал Лев, заводя движок.

Из документов, изученных накануне, он знал, что Семенова уже однажды допрашивал Кирилин, и это давало ему дополнительные основания для разговора с подследственным, официально проходящим по «чужому» делу.

Поэтому, прибыв в изолятор, Гуров решительно потребовал привести Семенова в комнату для допросов. Можно было вызвать, конечно, и в кабинет, но это заняло бы гораздо больше времени.

— Вас уже опрашивали по эпизоду, связанному с Андреем Тимашовым?

Сидевший перед ним темноволосый мужчина с несчастным и измученным лицом удивленно смотрел на незнакомого следователя, и, задавая этот вопрос, полковник хотел сразу дать понять, о чем пойдет речь.

— А, это, — будто что-то вспомнив, проговорил Семенов. — Да, меня уже вызывали. Только тогда другой был.

— Теперь я за него, — коротко сообщил Лев. — Нужно уточнить некоторые детали происшедшего. Вы утверждаете, что предлагали Тимашову денежное вознаграждение, правильно?

— Ну да, предлагал, — вновь непонимающе уставился на него Семенов.

— За что?

— Я ведь уже рассказывал, — изобразив на лице невыносимое утомление, ответил Семенов. — Следователь Прокудин, мой близкий друг и знакомый, попал в неприятную ситуацию. Я хотел помочь ему.

— В чем должна была заключаться эта помощь?

— Тимашов проводил проверку по поводу того, что Прокудин якобы получил взятку от одного из своих подследственных. Я хотел, чтобы это дело закрыли или хотя бы переквалифицировали. Чтобы наказание было назначено в виде штрафа.

— Но Тимашов не соглашался?

— Нет. Даже пригрозил. Сказал, если не отстану, он в отношении меня самого возбудит дело.

— А вам этого не хотелось?

— Само собой, — странновато покосился на Гурова Семенов. — Кому такого захочется?

— Но почему же теперь вы решили сделать то же самое уже по собственной инициативе? Сами себе создали условия для возбуждения подобного дела.

— А я… это… Как сказать?

Явное замешательство, в которое поверг Семенова этот несложный вопрос, вызвало неподдельный интерес полковника.

Его визави мялся, ерзал на стуле, бросал странные, вопросительно-испуганные взгляды то на Гурова, то на стены кабинета, будто ожидал, что оттуда придет к нему помощь.

— А вы… вы от кого? — наконец разрешился он не совсем понятным вопросом.

— В смысле? — в свою очередь спросил Гуров. — Вы следователя Стеклова имеете в виду?

— Стеклов? Да нет, я… Не знаю. Все так запуталось. То один приходит, то другой.

— По-видимому, вам пообещали, что за помощь следствию можно получить какие-то послабления режима или более легкое наказание? — пытался вывести допрашиваемого на нужную мысль Гуров.

— Да! — обрадованно и с большим облегчением воскликнул тот. — Мне сказали, что, если я зало… в смысле, если я не буду скрывать, какие еще были факты, ну, когда я пытался помочь Прокудину, то это может благоприятно сказаться. То есть могут уменьшить срок. Или даже штрафом отделаюсь.

Семенов еще что-то говорил об обещанном ему смягчении наказания, но Гуров уже не слушал его. Нечаянная и незначительная на первый взгляд оговорка, допущенная им в начале своей речи, яснее ясного указывала на то, что возбуждение дела в отношении Тимашова — «заказ».

«Получается, что этому Семенову практически напрямую сказали, что, если он заложит Тимашова, то может получить бонус, — думал изумленный полковник. — А бонусы просто так не раздают. Если предложили, значит, компромат на Тимашова кому-то был очень нужен. Кому? Само предложение, как таковое, мог сделать только Стеклов. Ведь это он ведет следствие. Но сказал он это сам от себя или по чьей-то указке — это пока вопрос».