Спицы в колесе сансары - Надежда Первухина

— О нет, если ты собираешься заботиться о сыне, ты не Будда.

— Что же мне, отдать его на растерзание шакалам?

— Отдай его мне, — говорит Мара. — Я сумею воспитать его как должно.

— Нет, — говорит Друкчен. — Я не поддался тебе, и сын мой не поддастся.

И тогда Мара пропадает, а двери в комнату открываются, и в них показывается женщина удивительной красоты. В руках она несет по спеленутому ребенку.

— О господин, — говорит красавица, — один из этих сыновей твой. Выбери одного, тот и будет твоим сыном.

Женщина кладет обоих детей на золотой престол и принимается их разворачивать. Первый ребенок пухлощекий, и кожа у него цвета персика, ручки и ножки крепкие, золотые волосы вьются, и на темени видна шишечка. Ребенок открывает глаза, и взгляд его подобен взгляду молодого орла.

Второй ребенок худой и бледный, на коже у него чешуйки, между пальчиками перепонки, как у лягушки. Взгляд у дитяти тусклый и жалобный, чувствуется, что материнского молока он недополучил.

— Вот мой ребенок! — говорит Друкчен, указывая на худородного. Сердце его содрогается от жалости к нему.

— Ты хорошо выбрал, господин, — говорит женщина. — Возьми своего сына и ступай путем спасения. И да осияет тебя свет Самадхи!

Друкчен берет мальчика и оказывается в саду. Сад прекрасен: на деревьях множество плодов, а в пруду плавают красные лотосы.

Младенец у него на руках открывает глаза. И Друкчен поражается тому, насколько хитрый и лукавый у столь невинного создания взор.

— Дитя, — шепчет испуганный Друкчен, — что с тобой случилось?

— Я не твое дитя, — говорит мальчик. — Отпусти меня.

Глаза ребенка вспыхивают, как расплавленный металл, да и тельце его становится раскаленным, ярко-красным.

Пеленка воспламеняется и превращается в пепел. Руки Друкчена горят, но он понимает, что должен удержать ребенка во что бы то ни стало, иначе мир рухнет.

— Пусти меня! — визжит младенец.

И Друкчен вместе с ним падает в пруд. Красные лотосы смыкаются над его головой. Друкчен на миг теряет сознание, а потом видит, что ребенок превратился в огромного змея с красной и золотой чешуей, с огромными раскаленными очами, с лапами и когтями, способными разорвать любую плоть.

Змей ревет, и вода вокруг него бурлит, закипая. Друкчен, обожженный и измученный, кое-как выбирается из пруда. И тут он видит дивное существо, сотканное из света. По виду это мужчина, облаченный в боевые доспехи. Глаза его светятся как сапфиры, а в руках он держит по мечу.

— Господин, — шепчет Друкчен, — зачем тебе два меча?

— Один меч носит имя Возмездие, другой же — Справедливость, — говорит воин. — Я пришел убить чудовище.

— Как твое имя, господин?

— Я Лаканатха, Повелитель Миров. Чудовище — мой сын, способный погубить все миры. Я должен остановить его.

На этих словах Друкчен проснулся. На душе у него было неспокойно от этого сна. Столько странностей… Вот бы рассказать сон принцессе! Быть может, она призовет снотолкователей, и они разберут сон Друкчена по частям, помогут ему понять, что ждать от грядущих дней.

Занавесь колыхнулась.

— Кто здесь? — спросил Друкчен.

Занавеска отодвинулась, впуская в комнату лекаря.

— А, господин Гамба, — сказал Друкчен. — Мне сегодня хуже, я видел плохой сон.

— Друкчен, тебе не может быть хуже. Ты уже чувствуешь свое тело. Пошевели руками и ногами.

Друкчен повиновался и с радостью понял, что руки и ноги ему вполне подвластны.

— Целебный раствор вылечил тебя, слуга принцессы. Ты получил новые мышцы, новые органы, новую кровь и новую кожу. Благодари за это не только богов, но и мастеров Шамбалы. Можешь встать с моей помощью.

Лекарь протянул Друкчену руку, тот оперся на нее и неожиданно для себя легко встал со своего целительного ложа. Он оглядел себя. Был он наг, но его новая кожа светилась, как драгоценная одежда. И еще Друкчену показалось, что он стал выше.

— Я сам себя не узнаю, — прошептал он.

— Ты привыкнешь к своему новому виду, — заверил его лекарь. — А пока идем. Ты должен одеться. Тебя хочет видеть принцесса Ченцэ.

Россия, город Щедрый

Весна 2012 года

Глеб рассказывал интересно.

Только неправду.

Лиза спокойно и не подавая виду, что сечет готскую ложь, ела пирожное. А Глеб разливался соловьем о том, как он побывал на великой коре Кайласа, как ездил в Лхасу и чуть ли не нашел Шамбалу. Наконец Лизе это надоело. Она отодвинула тарелку с остатками пирожного, допила кофе и сказала:

— Все, Глеб, мне пора.

Тот удивился:

— Неужели мой рассказ тебя не впечатлил?

— Впечатлил. Фантазия у тебя хорошая. Но извини, я сейчас не склонна слушать байки.

— Что значит «байки»?

— То и значит. Ты все врешь. Никогда ты не был в Тибете.

Глеб густо покраснел:

— Как ты догадалась?

— Ну, дружок, я все-таки по этой теме работаю. А вот объясни мне, с чего ты решил говорить со мной про Тибет?

Глеб помолчал, а потом брякнул:

— Я телепат.

— Угу. Мысли, значит, читаешь.

— Читаю. Нет, честно!

— Ну и о чем я сейчас думаю?

— Сейчас ты думаешь о том, как я тебя достал. Я не хотел доставать. Просто хотелось пообщаться. А насчет баек… Ты тоже врала про мужа-логиста и так далее.

— Блин, извини, врала. Но это странно!

— Что странно?

— Ну, парни твоего возраста обычно общаются с девушками своей, как бы это сказать, возрастной группы. А я тебе в старшие сестры гожусь.

— Возраст — дело десятое. Главное, чтобы людям было друг с другом интересно. А вот сейчас ты думаешь, как же я прав и вам с Лекантом было не до подсчета лет…

Лиза побледнела.

— Ты это… не зарывайся, — сказала она Глебу. — Телепат нашелся.

— Извини. Это что-то очень личное?

— Да.

— Он сделал тебе больно? В смысле душевно?

— Слушай, какое тебе дело?!

— Просто я еще одним даром обладаю.

— Все интересней и интересней, — резко бросила Лиза. — И что это за дар?

— Я — Даритель Забвения. Слышала про таких?

Лиза снова побледнела:

— Нет.

— Но ты знаешь, наверное, что все люди по своему психосоматическому типу делятся на Дарителей и Поглотителей. Или, как еще называют, Вампиров и Доноров.