Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников

В своих грамотах Ольгерд называл свое княжество Литовско-Русским, поскольку большую часть его населения составляли не литовцы, а славяне. Ольгерд любил рядиться в одежды эдакого освободителя русских земель от татарского ига и от засилья немецких крестоносцев. Воюя на юге с татарами, а на северо-западе с немцами, Ольгерд и впрямь добился немалых успехов. Он отвоевал у поляков Волынь, а у ордынцев отнял Киев и Подолию. Было время, когда во Пскове сидел князем Андрей, сын Ольгерда, по просьбе самих же псковичан, изнемогающих под натиском Ливонского ордена. Приглашали и новгородцы к себе на стол кого-нибудь из сыновей Ольгерда, когда у них назревала война с ливонцами.

Прочно утвердившись в Полоцке, Витебске и Торопце, Ольгерд усиливал давление на Смоленское княжество, стоявшее барьером между Литовским княжеством и владениями Москвы. Литовцы упрямо цеплялись за городок Ржеву, расположенный в верховьях Волги. От Ржевы было совсем недалеко до Торжка и Волока Ламского, ключевых городов на большом торговом пути с новгородского севера на приокский юг. Хотелось Ольгерду взять под свой контроль и Волжский речной путь, поэтому ему была выгодна вражда между Москвой и Тверью, поскольку последняя все больше тяготела к Литве, не имея сил одолеть один на один окрепшее Московское княжество.

В ноябре по первому морозцу в Тверь неожиданно нагрянул Михаил Александрович с литовскими полками. Его противники вели себя беспечно. Василий Михайлович пребывал в Кашине, а Еремей Константинович — в Вертязине. При этом их жены и дети находились в Твери, поэтому они сразу угодили в заложники к разозленному Михаилу Александровичу. Растерявшийся Василий Михайлович выслал навстречу литовскому войску, идущему на Кашин, своих бояр с просьбой о мире. Запросил пощады и Еремей Константинович, глядя на дядю. Михаил Александрович замирился с обоими, принудив своего дядю отказаться от прав на тверской стол. Василию Михайловичу был оставлен его прежний удел Кашин. Еремей же лишился княжеского стола в Вертязине и был переведен во Ржеву, которая находилась под властью литовцев.

Разобидевшийся Еремей при первой же возможности ускакал из Ржевы в Москву, пылая ненавистью к Михаилу Александровичу. В Москве советники Дмитрия понимали, что на этот раз победить Михаила Александровича будет очень нелегко, поскольку он опирается на литовскую ратную силу. У него под рукой Тверь, Вертязин, Микулин, Зубцов и Старица. То есть и собственно тверское войско может собраться в немалом числе.

— Война с Тверью нам не нужна, ибо крепостная стена Москвы еще не достроена полностью, — сказал на совете Дмитрий. — Денег из казны на это строительство утекает очень много. Ежели еще и войну затеем, тогда и вовсе без денег останемся.

Митрополит Алексей предложил призвать Михаила Александровича в Москву, дабы рассудить его с обиженными родичами мирным путем, как это было в случае с суздальскими князьями.

Было составлено письмо к Михаилу Александровичу, в котором говорилось, что московский князь не желает враждовать с ним, поэтому приглашает его в свой стольный град для полюбовного разбирательства вновь возникших разногласий. При этом Михаилу Александровичу давались гарантии неприкосновенности.

В Москве мало кто верил, что гордый Михаил Александрович откликнется на это приглашение. Однако тот все-таки решился прибыть в Москву, подкупленный обещанием митрополита провести разбирательство не в узком княжеском кругу, но «на миру и по всей правде». Иными словами, митрополит должен был стать третейским судьей в споре между Михаилом Александровичем и московским князем, и на этом суде должны присутствовать как бояре московские, так и бояре тверские.

Той же порой, когда Михаил Александрович силой утвердился в Твери, состоялось венчание в Серпухове Владимира и тверской княжны Марии. Молодых венчал местный иерей, еле стоящий на ногах от дряхлости. Сей обряд происходил в ветхой деревянной церквушке, приткнувшейся на взгорье близ бревенчатого княжеского терема, обнесенного тыном. Серпухов и городом-то было сложно назвать, с виду это была просто большая деревня, раскинувшаяся на Красной горке над сонной рекой Нарой при впадении в нее журчащей речки Серпейки.

Улочки Серпухова напоминали извилистые тропы, где с трудом могли разъехаться двое саней. Добротных домов в Серпухове было совсем мало, поскольку богатых бояр здесь не было, а купцы тут не селились из-за близости беспокойного Окского порубежья.

Спустя несколько дней после венчания Владимир уехал в Москву, куда его вызвал князь Дмитрий. Владимиру непременно надо было присутствовать на встрече его двоюродного брата с честолюбивым Михаилом Александровичем. Вместе с Владимиром отправилась в Москву и Мария Александровна, на которую возлагались немалые надежды в деле замирения ее беспокойного брата с московским князем.

Встреча Михаила Александровича и тверских бояр с юным Дмитрием и его приближенными состоялась на подворье Чудова монастыря, заново отстроенного после недавнего пожара и пахнущего свежеотесанными сосновыми бревнами. Две княжеские свиты расселись на скамьях вдоль стен напротив друг друга в просторной монастырской трапезной. Дмитрий и Михаил Александрович уселись на стулья с высокими спинками, между ними расположился в кресле с подлокотниками митрополит Алексей, одетый в длинную темную ризу, с высокой митрой на голове из черного бархата. Поверх ризы на груди митрополита висел большой серебряный крест. Правая рука седобородого Алексея сжимала посох с медным навершием в виде полумесяца, уложенного рогами вниз.

Михаил Александрович был облачен в длинное платно из фиолетовой узорной ткани. Это княжеское одеяние имело узкие рукава, благодаря клиньям, вшитым в боковые швы, платно заметно расширялось книзу. По краю подола и по вороту платно было отделано багряной каймой. Широкий пояс на тверском князе сверкал золотом и драгоценными каменьями, на груди у него лежала золотая цепь. На ногах были красные сапоги с загнутыми носками и с тисненым передом.

Мужественное красивое лицо тверского князя носило печать надменной задумчивости, его длинные волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор, усы и короткая борода были аккуратно подстрижены. Взгляд его пронзительных темно-синих глаз то окидывал убранство скромно обставленной трапезной, то пробегал по лицам московских бояр, которые не смели встречаться взглядом с этим гордым и решительным человеком.

Рядом с могучим и широкоплечим Михаилом Александровичем юный московский князь смотрелся как-то невзрачно и совсем не мужественно. Да и одет был князь Дмитрий в обычное корзно, под которым виднелись белая льняная рубаха с узорным поясом и льняные порты, заправленные в желтые яловые сапоги. Ни драгоценного ожерелья, ни золотой диадемы, ни дорогих перстней на Дмитрии не было.

Среди приближенных князя Дмитрия находилась и Мария Александровна, сестра тверского князя. Она сидела на отдельной скамье рядом с Владимиром и Остеем. На этой же скамье сидел и отец Остея, литовский князь Федор Ольгердович.

Дмитрию хотелось, чтобы Михаил Александрович непременно обратил внимание на Федора Ольгердовича. Дмитрий знал, что тверской князь ищет подмоги против Москвы у Ольгерда. Так пусть он видит, что и на стороне московского князя тоже есть литовские князья!