О чем весь город говорит - Фэнни Флэгг

– Ну что, хорошее место я выбрал?

– О да.

– До чего же я рад, что мы снова вместе!

– Я тоже.

– Я скучаю по детям, но знаешь, о чем я просто истосковался?

– Нет. О чем?

– О наших беседах. Слушал бы тебя бесконечно.

Чудный миг. Они вдвоем и вновь безмерно счастливы. И тут вдруг чей-то голос произнес:

– Здорово, робятки!

– Это еще кто? – вскинулся Лордор.

– Покойник Эвандер Дж. Чапмэн, – ответил скрипучий мужской голос.

– Где вы?

– Да эвон, слева от вас.

– Господи боже мой! Давно вы здесь?

– С июня 1854-го. Как оно, давно?

– Изрядно. А чего вы раныне-то молчали?

– Так оно вишь ты как, мистер, вы ничего не говорили, ну и я помалкивал. По правде, я и не ведал, что могу говорить, покеда не услыхал, как вы здоровкаетесь с вашей хозяйкой, – сказал незнакомец и вежливо добавил: – Мое почтение, мэм.

– Здравствуйте, мистер Чапмэн, – ответила Катрина. – Меня зовут Катрина Нордстрём, а это мой муж Лордор.

– Наше вам, мистер Нордстрём. Польщен знакомством.

– Здравствуйте.

– Так вот, сэр, в 54-м охотился я тут на бобра и ондатру, да напоролся на индейца. С той поры я здеся и оченно рад обчеству. А вы как сюда попали? Меня-то стрела проткнула, прям вот скрозь печенку прошла.

– Ох, какой ужас, мистер Чапмэн! – посочувствовала Катрина.

– Да уж, мэм. Индеец тот подкрался, стрельнул и был таков, а нашел меня мой напарник, старый канадец из Квебека. Лежу я подстреленный да оскальпированный, глянул он на меня и грит: ты давай, мол, помирай с концами, а я через день-другой вернуся и тебя похороню. И ушел. Ох и костерил же я его! Струсил, сволочь, бросил меня на растерзание грифам. Не зря я ему не доверял, пьяни подзаборной. Но старый энтот канадец выказал себя истинным христианином и оченно мне услужил. Слово сдержал – вернулся и честь честью похоронил меня на энтом холме, даже какие-то слова сказал. Он был французский канадец, так что я ничего не понял… Наверное, просил не серчать на него.

Когда Лордор с Катриной оправились от потрясения неожиданным соседством, мистер Чапмэн поведал, что родом он из Кентукки и состоит в дальнем родстве с Джоном Чапмэном, больше известным как Джонни Яблочное Семечко[2]. Еще он рассказал, что в его время в этой части Миссури были непроходимые леса.

– А медведи здесь водились? – спросила Катрина.

– А то! Раза два на дню непременно встренешь!

– А пумы?

– Был случай, одна на меня как прыгнет, а я свернулся клубком, и она оторопела. Всего меня исцарапала да искусала, но апосля плюнула и ушла.

– Индейцев тут много жило?

– Вот это не скажу, миссис. Я видал лишь одного, что смылся с моими шкурками, моей лошадью и моим скальпом.

– Наверное, я должен перед вами извиниться, мистер Чапмэн, – сказал Лордор. – Я не знал, что кто-то здесь уже похоронен. Иначе отвел бы вам участок. По-моему, сейчас ваша могила на семейном участке Линдквистов.

– Я вовсе не в претензии, мистер Нордстрём. В компании оно веселее. Вот хорошо бы дамочки тута появились. Я здеся видал одну красотку. Частенько приходит ухаживать за ивами.

– А, это Бёрди Свенсен, – сказала Катрина.

– Я, знаете, любитель женщин. Шибко по ним соскучал.

– Вас подстрелили еще молодым? – спросил Лордор.

– Дайте-ка вспомнить… Нет, не так чтоб оченно молодым. Сейчас-то мне, я думаю, годков сто с лишним.

Когда Лордор и Катрина рассказали о нынешнем дне Миссури, мистер Чапмэн недоверчиво сморщился:

– Безлошадные экипажи и свет по щелчку? Вы меня дурите, мистер Нордстрём?

– Нет, сэр.

– То бишь повозка катит сама по себе без лошади, мула и быка?

– Верно, сэр.

– Да на какой же тяге?

– На бензиновой.

Мистер Чапмэн задумался:

– Никогда не слыхал об энтакой.

Лордор безуспешно попытался объяснить, что такое электричество.

– Слова вроде знакомые, но уразуметь не могу, – заметил мистер Чапмэн. – Не для моих это мозгов.

Лордор решил умолчать об аэропланах, чтоб до смерти не напугать собеседника.

– Не огорчайтесь, мистер Чапмэн, – сжалившись над бедолагой, вмешалась Катрина. – Со мной то же самое. я не понимаю, откуда берется электричество.

– Кто нынче у нас президент? – меняя тему, спросил мистер Чапмэн.

– Вудро Вильсон, – сказала Катрина.

– И что, хорош он?

– Кто их разберет, сэр. Время покажет.

– Последний раз я голосовал за Франклина Пирса. Как он, преуспел?

– Не знаю. Меня тут еще не было.

– Ах, эвон как.

Эти трое не знали, что был и четвертый обитатель «Тихих лугов». Чуть в стороне покоился индеец-осейджи, которого занесло на холм наводнением 1715 года. Он услыхал разговор нашей троицы, но не распознал в нем человеческую речь. Решив, что стал свидетелем птичьей свары, индеец повернулся на другой бок и вновь погрузился в сон.

После знакомства постояльцы «Тихих лугов» встречались часто, Катрина и Лордор охотно внимали рассказам мистера Чапмэна о его приключениях охотника и первопроходца. Они так и не поняли, был ли он мастером небылиц или вправду участником невероятных событий, но слушали увлеченно.

– Могете не верить, но служил я под началом самого Кита Карсона[3]. Росточком он не вышел, однако свет не видывал человека лучше, – начал очередную байку мистер Чапмэн и, по обыкновению, сразу перескочил на другую тему: – А вот еще интересная история. Вы же, робятки, шведы, верно?

– Да, оба.

– Ну так я и думал. Уж повидал я вашего брата. Но, знаете, не встренул никого прекраснее сладкоголосой шведки мисс Дженни Линд[4], кого живьем видел в Теннесси. Помню как сейчас. Было это в апреле 52-го, мужики съехались со всей округи, чтоб глянуть на нее. Мало пупок не развязался, покуда доставал я билет, однако ж раздобыл. Место досталося на галерке, но энто мелочь. Пела она, точно сирена… а уж энти ее золотистые кудри… Така красавица, глазам смотреть больно. Ну чисто андел небесный, аж по сию пору в себя не приду. Право слово, сэр, то был лучший день в моей жизни. И знаете что… С энтим воспоминанием и помирать-то было легче.