Иерусалим - Сельма Лагерлеф

— Я был в доме и говорил с Элиасом, — сказал Хальвор. — Собственно говоря, я и хотел поговорить только с ним.

Карин не отвечала, она сидела неподвижно, выпрямившись, с опущенными глазами и сложенными руками, и ждала насмешек и издевательств Хальвора.

— Я сказал ему, — продолжал Хальвор, — что до некоторой степени считаю себя виноватым в случившемся с ним несчастии, так как это произошло у меня в доме. — Хальвор помолчал, ожидая какого-нибудь знака согласия или отрицания, но Карин не двигалась. — Поэтому я спросил его, — продолжал Хальвор, — не хочет ли он поехать погостить ко мне. Для него это будет развлечением, и у меня он будет видеть больше народу, чем здесь.

Карин подняла глаза, но продолжала сидеть неподвижно.

— Мы договорились с ним, — сказал Хальвор, — что ты завтра привезешь его ко мне. Я знаю, он согласился, думая, что у меня он сможет достать водки, но ты сама понимаешь, Карин, что об этом не может быть и речи, он не получит ни капли, можешь быть спокойна. Так вот, завтра он переедет. Я отведу ему комнату за лавкой, и я обещал ему, что дверь в лавку всегда будет открыта, чтобы он мог видеть приходящих людей.

При первых словах Хальвора Карин решила, что он придумал это, чтобы посмеяться над ней, но, мало-помалу, поняла, что он говорит совершенно серьезно.

Карин всегда держалась мнения, что Хальвор сватался за нее потому, что она была богата и происходила из хорошего рода. Ей и в голову не приходило, что он может любить ее; она прекрасно знала, что непохожа на девушек, которые нравятся мужчинам, и сама она не была влюблена ни в Хальвора, ни в Элиаса.

Но когда Хальвор пришел теперь, чтобы помочь ей нести ее груз, Карин была поражена таким неслыханно великодушным поступком. Значит, Хальвор любит ее, он должен ее любить, если в такую минуту предлагает ей свою помощь.

Сердце Карин быстро и тревожно забилось. Она никогда еще не испытывала ничего подобного. Что же это? Неужели доброта Хальвора согрела ее замерзшее сердце и пробудила в ней любовь к нему?

А Хальвор продолжал развивать свой план — он боялся ее отказа.

— Элиаса ведь тоже жалко, — сказал он, — ему нужна какая-нибудь перемена. А со мной он не будет так требователен, как с тобой. Совсем другое дело, когда в доме есть мужчина, которого он боится.

Карин не знала, как ей быть; ей казалось, что малейшее ее слово или движение выдаст Хальвору ее чувства. Но ведь что-то надо было ответить!

Хальвор молчал и смотрел на нее.

Карин как бы против воли поднялась, подошла к Хальвору и нежно погладила его по руке.

— Благослови тебя Бог, Хальвор! — сказала она прерывающимся голосом. — Благослови тебя Бог!

Как ни была она осторожна, Хальвор, вероятно, заметил что-нибудь, потому что он быстро схватил ее за руки и привлек к себе.

— Нет, нет! — испуганно вскрикнула она, вырвалась и убежала.

Элиас переехал к Хальвору и все лето пролежал в комнате за лавкой. Он не доставил своему хозяину много хлопот, так как умер этой же осенью.

Вскоре после этого матушка Стина сказала Хальвору:

— Обещай мне одну вещь.

Хальвор вздрогнул и поглядел на нее.

— Обещай мне терпеливо ждать Карин.

— Конечно, я буду терпеливо ждать ее, — сказал удивленно Хальвор.

— Да, это того стоит, если бы даже тебе пришлось ждать ее целых семь лет.

Но Хальвору было не так-то легко исполнить свое обещание; уже через две недели после похорон Элиаса начали поговаривать, что тот-то и тот-то сватается за нее.

Однажды в воскресенье Хальвор сидел на крылечке и смотрел на проезжающих. Ему показалось, что в сторону Ингмарсгорда едет много нарядных экипажей. В одном ехал управляющий бергсоновскими лесопильнями, потом проехал сын владельца постоялого двора в Кармсунде и, наконец, Бергер Свен Персон из соседней деревни. Это был один из самых богатых крестьян во всем Вестердалерне, человек умный и всеми уважаемый. Уже немолодой, он был два раза женат и снова овдовел.

Хальвор не мог больше сидеть спокойно, видя, что проехал Бергер Свен Персон. Он пошел вдоль улицы, перешел мост и очутился на той стороне реки, где находился Ингмарсгорд.

— Интересно знать, куда поехали все эти коляски? — сказал он.

Он шел по их следам и раздражался все больше и больше.

— Я знаю, что это глупо, — сказал он, когда ему припомнился совет матушки Стины. — Я только подойду к дверям и погляжу, что там делается.

Бергер Свен Персон и несколько других гостей сидели в столовой Ингмарсгорда и пили кофе. Ингмар Ингмарсон, продолжавший жить в школе, в это воскресенье был дома. Он сидел с мужчинами за столом, заменяя хозяина, так как Карин не было в комнате; она извинилась, объяснив свое отсутствие хлопотами по кухне, так как служанки ушли в миссию слушать проповедь учителя.

В комнате царила мертвая тишина; все пили кофе, не произнося ни слова. Женихи были почти незнакомы друг с другом, и каждый ждал случая выйти в кухню и поговорить с глазу на глаз с Карин.

Дверь отворилась, и вошел еще один гость. Ингмар Ингмарсон пошел к нему навстречу и подвел его к столу.

— Это Тимс Хальвор Хальворсон, — сказал он, обращаясь к Бергеру Свену Персону.

Свен Персон продолжал сидеть, но приветствовал вошедшего легким движением руки и сказал насмешливо:

— Очень приятно познакомиться с таким знаменитым человеком.

Ингмар Ингмарсон с таким шумом пододвинул Хальвору стул, что тот смог оставить без ответа это замечание.

С той минуты, как вошел Хальвор, все женихи вдруг стали шумно и оживленно разговаривать. Они начали восхвалять друг друга и льстить один другому; казалось, что все они объединились, чтобы вытеснить Хальвора.

— На какой прекрасной лошади приехали вы сегодня, господин Персон! — начал управляющий.

Бергер Свен Персон, в свою очередь, начал расхваливать медведя, которого управляющий убил прошлой зимой. Потом оба начали восторгаться новым домом, который построил владелец постоялого двора в Кармсунде. Наконец, все трое в один голос начали прославлять богатство Бергера Свена Персона. Они были очень красноречивы и каждым словом давали понять Хальвору, что он им не ровня. Хальвор чувствовал все свое ничтожество и глубоко раскаивался, что вообще пришел. Наконец, вошла Карин и предложила еще кофе. Увидя Хальвора, она в первую минуту обрадовалась его приходу, но сейчас же подумала, что ему не следовало приходить так скоро после смерти Элиаса.

Люди могут начать болтать, что он плохо ухаживал за Элиасом, чтобы поскорее отделаться от него и самому жениться на Карин.

Лучше всего бы он подождал еще два-три года, тогда бы никто не сказал, что он нарочно дурно обходился с Элиасом. «Зачем он так торопится? — думала она. — Ведь он должен понимать, что я никогда не выйду ни за кого другого».