Серебряные крылья - Линн Крэндалл

Джаред не хотел спорить с ней, ему хотелось совсем других отношений. Он медленно подошел.

— Нет никакого смысла уверять вас, что я совсем не такой подонок, как вы предполагаете.

Фрэнки посмотрела на него сверху вниз, и этот взгляд проник ему в душу. И все-таки он отвернулся.

— Джаред, может быть…

— Никто не будет искать нас сегодня, — прервал он ее. — Скоро стемнеет и станет холодно. Нам следует приготовиться к этому.

Фрэнки наблюдала, как Джаред освободил от содержимого деревянный ящик и начал ломать его. Казалось, ящик легко распадается на части в его умелых и сильных руках.

— Я собираюсь развести костер. Он согреет нас ночью. И кто знает, может быть, кто-нибудь заметит огонь. А мы сможем спать вблизи. — Он указал на место под соснами.

— А почему мы не можем спать в самолете?

— Мы не сможем развести костер в машине, — ответил он, направляясь в лес.

— А куда вы идете?

— Поискать еще дров. Если вы поможете, мы сможем развести костер до того, как стемнеет. — На лице у него появилось подобие улыбки.

— Я думаю, что в самолете нам все же будет удобнее, — продолжала настаивать Фрэнки.

— Делайте, как хотите.

Этот спокойный тон раздражал ее. Похоже, он совсем не нервничал, несмотря на щепетильность ситуации.

Фрэнки засунула голову в кабину и попыталась представить себе, как там можно спать. Будет, конечно, тесно. Зато в кабине они, по крайней мере, будут вне досягаемости койотов, волков или других диких зверей, обитателей этих мест.

Джаред вернулся с большой охапкой веток и выглядел сильным и весьма суровым.

— Этого должно хватит для костра на всю ночь.

Наблюдая затем, как Джаред умело разжигал костер, Фрэнки ощущала себя практически бесполезной. А Джаред, похоже, в любой ситуации знал, что надо делать.

После того как костер разгорелся, он вытащил мягкую упаковку, предназначенную для защиты груза, и уложил ее на хвою. Получился хороший матрас. Постель выглядела даже уютно.

— Ваш будуар, милая леди, — произнес он, жестом приглашая Фрэнки.

— Благодарю вас, сэр. А вы сможете организовать ужин для нас? Я проголодалась.

— Я могу предложить вам кое-что, но это вряд ли будет похоже на праздник. — Он вытащил из своей сумки пакет картофельных чипсов и плитку шоколада.

— Готов к любой ситуации, да?

В настоящий момент это казалось совсем не такой уж плохой привычкой. Она с удовольствием взяла кусок шоколада.

— Иногда это бывает весьма кстати, — проговорил Джаред, подбрасывая ветки в костер. Потом сорвал несколько белых цветков и протянул их Фрэнки. Глаза его в этот момент светились, как летнее голубое небо.

— А это, по какому случаю? — спросила она, стараясь не поддаваться чарам его взгляда.

— Мне не нужна причина для того, чтобы преподнести красивой женщине цветы.

Взгляды их встретились, но сразу после этого он перешел на другую сторону костра.

Ночь принесла холод и темноту. Огненные языки плясали над костром, прогоняя мрак и холод, и Фрэнки была благодарна Джареду за тепло. А он растянулся на траве, положив голову на руки. Она внимательно оглядела его с головы до ног, почувствовала неловкость от охватившего желания и отвернулась.

— Вы думаете, в этом лесу водятся медведи? — спросила она. В ответ раздался раскатистый смех.

— Возможно.

— А почему вы смеетесь надо мной?

— Я представил себе эту сцену. Ничего не подозревающий медведь встречается с вами в лесу. У него не будет ни одного шанса.

Это ей не понравилось. Хотя беспомощные женщины ее невероятно раздражали, Фрэнки совсем не хотела прослыть ведьмой.

— Во всяком случае, он со мной не умрет от скуки.

— Фрэнки, может быть, сегодня вечером вы сможете отказаться от своей сдержанности? Хоть на короткое время.

В его голосе слышалась теплота, трогавшая сердце. Если быть честной с собой, она должна признаться, что его спокойное и разумное поведение вызывает уважение. Добрый взгляд и мягкий голос пробили оборону, создали хаос в чувствах. Но внутри у нее шевелилось нечто, что не позволяло сдаться.

— Я стараюсь всегда сама заботиться о себе. Если из-за этого я произвожу впечатление ведьмы, то тут уже ничего не поделаешь.

Джаред сел и долго внимательно смотрел на нее.

— Вам совсем не обязательно постоянно быть такой самостоятельной.

— Я весьма тронута вашей заботой, но в ней нет необходимости.

— Вы просто боитесь, — сказал он.

— Медведей? — переспросила она.

— Нет, вы боитесь быть разгаданной, быть действительно понятой.

— Благодарю вас, Зигмунд Фрейд. — От злости она вскочила на ноги и начала быстро ходить взад и вперед. — Я только не могу понять, как я вообще жила до того, как встретилась с вами. Как я обходилась без вашего руководства.

— Фрэнки… — перебил он ее.

— С вами все ясно. Вы просто не можете поверить, что женщина добровольно выбирает самостоятельную жизнь. Вы так надуты собственной значимостью, что я удивлена, почему вы до сих пор не вознеслись на небеса.

Встав, Джаред ходил за ней по пятам.

— По крайней мере, я думаю о том, что собираюсь делать, до того, как делаю. И думаю о том, что хочу сказать, до того, как слова срываются с языка.

— Не беспокойтесь! Никто не назовет вас импульсивным человеком. Вы заранее обдумываете и взвешиваете все возможности.

— Да, я не опрометчивый и не безрассудно храбрый человек.

— Я сама не страдаю от опрометчивости или безрассудной храбрости. Вы просто не понимаете, что значит поступать импульсивно, спонтанно. Вы абсолютно предсказуемый человек.

— Я только последовательный.

— Нет, предсказуемый. — Она остановилась, глядя прямо на него.

— Последовательный. — Они почти столкнулись.

Стоя совсем близко от него, Фрэнки ощущала его прерывистое дыхание. Совершенно неожиданно он взял ее за плечи, притянул к себе и прильнул к ее губам в жестком, требовательном поцелуе. Фрэнки с трудом удержалась на ногах.

— Было это предсказуемо? — Голос его звучал тихо и хрипло.

— Зачем вы это сделали?

В его глазах горело желание. Когда Джаред подошел ближе, она отступила на шаг, но он продолжал приближаться, гипнотизируя ее своим взглядом. Потом обнял и поднял над землей.

Она тихо вскрикнула, но не сопротивлялась. Сердце подсказывало: если он почувствует сопротивление, то остановится. Чувства, которые можно было прочесть у него на лице, проникли ей в душу, в ту часть, которая была заморожена длительное время.