Странности эволюции-2. Ошибки и неудачи в природе - Йорг Циттлау

Морское млекопитающее недостаточно приспособлено для борьбы на морской глубине. Оно рискует своей жизнью и здоровьем, хотя может и в других местах найти отличный корм. Хочет ли оно просто быть уверенным, что никто другой не посягнет на его еду, и поэтому выискивает самую устрашающую добычу? Или ему необходим дух приключения? Тогда это свидетельствует об его интеллекте, который ему, как и всем зубатым китам, охотно приписывают. Но, возможно, все наоборот — это указывает на то, что кашалот слишком глуп, чтобы суметь предвидеть последствия встречи с излюбленным деликатесом. В пользу такой точки зрения говорит тот факт, что его мозг, весящий десять килограммов — самый большой во всем животном мире, с другой стороны, в соотношении с массой тела, составляющей от тридцати до пятидесяти восьми тонн, довольно мал. Что, впрочем, вполне объяснимо, так как для семидесяти пяти минут продолжительного погружения в глубину несомненно удобнее обогащать кислородом маленький объем мозга.

Наверное, мы никогда не узнаем, что тянет кашалота в щупальца огромного океанского кальмара. Но ведь по-настоящему захватывающие истории именно те, которые невозможно объяснить, не правда ли?

В древних книгах о животных Олафа Магнуса и Конрада Геснера XVI столетия и Леклерка де Буффона XVIII столетия моржа описывают еще как фантастического монстра, непонятного и странного. Геснер называет его даже «чудовищной свиньей», хотя для эскимосов морж-великан представляет собой лишь промыслового зверя.

Лишь намного позднее — лет через сто — появилось более или менее достоверное описание этих животных и была сделана попытка содержать их в зоопарке. Но сначала ничего не получалось, поскольку ошибочно полагали, что моржи питаются рыбой, как большинство ластоногих.

Питается же огромный тяжеловесный морж моллюсками и ракообразными, рыбу ест в крайнем случае — в ней много костей. Но иногда и некоторые представители позвоночных способны пробудить в морже аппетит.

Вот как описывает американский натуралист Бэрри Лопес встречу с моржом: «Это странное плотоядное животное набрасывается на небольшие лодки, пытается преследовать и убивать людей в воде.

Как-то мой друг стоял со знакомым эскимосом на краю льдины, и тот настоятельно попросил его отступить подальше. Они отошли на шесть — восемь метров назад. Меньше чем через минуту морж ударил из-под воды по льдине, как раз там, где они только что стояли. Трюк белых медведей». Но, возможно, эта история относится лишь к одной из бесчисленных легенд о моржах, распространенных по свету.

Как и на других ластоногих, на моржа долгое время велась бесцеремонная охота. Он спасся тем, что перекочевал дальше на север. Кроме того, были созданы заповедные зоны, где он может спокойно погреться на солнышке. В Тогиакском национальном парке на Аляске численность поголовья постепенно стабилизировалась и насчитывает 12 тысяч животных — это самая большая колония моржей сегодня.

Все было хорошо до осени 1994 года — моржи этой колонии спокойно нежились на морских песчаных берегах, но однажды разыгрался сильный шторм. Некоторые моржи потянулись на выступ скалы, где, очевидно, хотели найти спасение. Сорок два самца сорвались с края утеса и погибли. Возможно, они просто выбрали неудачное место или поскользнулись на мокрой траве — никто не знает. Но год спустя на берег обрушился еще один шторм, и снова погибли семнадцать моржей.

Такие несчастные случаи могут происходить, и биологи это понимают. В 1996 году двести пятьдесят моржей снова стали взбираться на опасные скалы — но на этот раз шторма не было. Ночь стояла спокойная, светила полная луна — самое подходящее время для любви, а не для смерти. Двое биологов стали свидетелями этого инцидента попытались предотвратить неизбежное. Им удалось развернуть сто пятьдесят моржей. Остальные погибли в пучине.

С той поры массовое падение со скалы стало ежегодным печальным ритуалом на юго-западе Аляски. Очень похоже на известное коллективное самоубийство леммингов. Ученые и местные эскимосы пытаются найти объяснение такому явлению. Может быть, оно объясняется тем, что в недавнем прошлом исчезли песчаные дюны, преграждавшие самцам дорогу к утесам. Но в исчезновении природной преграды виноваты не только постоянные штормы, но и сами моржи, которые постепенно умяли весь песок. Во всяком случае, теперь они могут беспрепятственно забираться на скалы. А поднявшись наверх, оказываются слишком близко к краю и просто не могут развернуться. Когда одно животное срывается, другим, следующим за ним, уже слишком поздно разворачиваться. Причина массового падения леммингов, скорее всего, та же.

Но остается вопрос: почему моржи толпами взбираются на опасные утесы, хотя они должны знать, что на берегу среди животных они не самые подвижные? Возможно, моржи думают, что там, наверху, смогут в полной мере насладиться лунной ночью? Или хотят пощекотать свои нервы? А может, им просто любопытно? Ученые не знают. Как не знают, нужно ли вмешиваться человеку в этот акт самоубийства или оставить все как есть.

Джон Томас Гулик (1832–1923) был набожным человеком и отнюдь не испытывал восторга по поводу теории эволюции Чарльза Дарвина, которую в то время активно обсуждали. Поэтому, проводя исследовательские работы в лесах на Гавайях, он был абсолютно убежден в том, что представшее пред ним многообразие видов было вовсе не результатом отбора и приспособления, а творением великого Создателя. Гулик был достаточно хорошим зоологом и ученым, чтобы проводить свои исследования тщательно и кропотливо. Его очаровали разноцветные древесные улитки рода ахатинелла (Achatinella). Их разнообразие его просто потрясло: он обнаружил свыше двухсот двадцати видов ахатинелл! Их домики имели разнообразную форму: коническую, круглую или овальную, а вариантов окраски было просто бесчисленное множество. Гулик нашел всевозможные оттенки от красного и оранжевого, переходящего в желтый и коричневый, до зеленого и синего.

Такое многообразие поразительно уже само по себе. Но Гулик обнаружил кое-что еще более удивительное: большая часть улиток обитала на гавайском острове Оаху, для которого характерны уникальный климат и соответствующая флора. Это противоречило теории Дарвина, поскольку он исходил из того, что разные виды развиваются в процессе приспособления, когда одно семейство образует различные виды в том случае, если его члены сталкиваются с различными условиями окружающей среды. Например, ледниковый период стал причиной возникновения мамонтов с их густым мехом, в то время как их родственник, африканский слон, выбрал другой путь и стал гладкокожим животным с огромными ушами, спасающими от жары. Улитки ахатинелла с острова Оаху, напротив, образовал различные виды в не всякой зависимости от условий окружающей среды. Гулик назвал их «неадаптивными». Причину появления такого многообразия он видел в принципе «случайности» — присутствие в нашей жизни божественного чуда объясняет больше, чем выводы того, кто многообразие видов рассматривал лишь как реакцию на разные условия окружающей среды.