Охота на Велеса - Алекс Хелльвальд

Как узнали о проекте, если за более чем двадцать лет о нем никто не думал? Видимо засветились где-то бумаги, и пошел гон на Алинку и ее семью, обложили флажками, как на охоте.

М-да, дело ясное, что дело темное…

— Теперь инструкция на текущий момент, — произнес дядя Боря с экрана. — Все, что ты нашла в коробке, должно обеспечить тебе жизнь. Чтобы получить следующий пакет разъяснений, где находятся документы, ты должна прибыть до тридцатого августа во Владивосток. Помни: "Велес" — твоя страховка на полноценную спокойную жизнь. Не верь никому. Вытащи батарею из своего телефона, выкинь — он больше не понадобится. Тебя отследят по нему. Пока что на этом все. Помни: мы с мамой любим тебя.

Видео закончилось, а у меня в голове пустота. Алина сидела неподвижно, с широко распахнутыми глазами, по щеке текла крупная одинокая слеза. Я смотрел на девушку и молчал. Свет от экрана обнимал ее тело, лицо, делая нереальной, таинственной, неживой. Такими бывают манекены, которые наблюдают за прохожими из-за стекла витрин магазинов. Сделанные по образу и подобию человеческому, они пустыми нарисованными глазами смотрят на мир, а может, вглубь себя, кто знает…

Фантасмагория какая-то.

Я почувствовал, что снова дышу. Оказывается, я этого не делал.

— Тебе опасно со мной идти, — прошелестела подруга, но продолжала не моргая смотреть на пустой экран нетбука.

— Да-да, — прошептал я, расцепив наши руки, — нужно и мой телефон выключить, вытащить батарею. Могут отследить.

— Ты что, не слышал моих слов? — продолжая сидеть неподвижно, прошептала девушка.

Ну-у-у, понеслось, поехало. Теперь уж точно не считал себя частью чего-то необычного, таинственного: Линка на грани скандала. Все как всегда. Сейчас машина ходуном ходить начнет. Раскочегарится, дай только срок — не остановить потом, пока не выскажется.

— Слышал, — кивнул я, расстегивая молнию внутреннего кармана ветровки и доставая телефон.

Не отвечать подруге — все равно что не попытаться защититься от сильного ветра. Любое слово — преграда для камней, что этот ветер принесет с собой. Такой характер, что поделать? Только мириться и попытаться снизить накал страстей.

— Ты понимаешь, что должен быть с отцом? Я сама разберусь. Не смей ехать со мной. Не смей брать на себя вину за выстрел. Я тебе запрещаю.

Линка дернулась, точно от удара, и резко повернула голову. В глазах стояли слезы, во взоре — гнев и безысходность.

О. Спираль негодования начинала закручиваться. Алина-смерч идет в атаку. Спасайся кто может.

— Дай свой телефон, — попросил я, а подруга прищурилась и поджала губы. — Хорошо, сам возьму.

Когда же ее прорвет, а? Лучше пусть спустит все сейчас и в лесу, чем агония продлится и настигнет на трассе до Владивостока. Давай уже, Алина, время не ждет.

Полез к девушке, пощупал ее куртку, прошелся ладонями по карманам. Телефона не обнаружил.

— В рюкзаке? Я загляну? — под пылающим взором я потянулся за ношей и обнаружил там телефон.

Быстро разобрал красивое устройство, вытащил батарею и сунул в бардачок вместе со своим — до первой урны. Хотя тут лес, бросать можно куда угодно.

— Ты не понимаешь, — едва сдерживаясь, прошипела Алина.

Есть много мужских баек о рыжеволосых девушках, и с уверенностью могу сказать: они не на пустом месте родились. Передо мной сейчас была не красивая, жизнерадостная милашка с веснушками на курносом носике, а ведьма с пламенными волосами.

— Понимаю, потому и еду с тобой до Владивостока. Я своих не бросаю.

— Ты идиот. Подстрелят же. Не смей. Запрещено. Я одна.

— Это бабушка надвое сказала, — улыбнулся я. — Одна она… Ха. Чего удумала.

— Папа просто так… И мама… И…

— И-и-и… У тебя на лице красные пятна выступили.

Знал, что такое мне с рук не сойдет, но уж очень хотелось, чтобы гнойник переживаний прорвался, и тогда с Линкой будет проще разговаривать.

Не девушка, а паровой клапан: стравил лишний пар, и снова работает как часы.

— Да как ты… У меня… — подруга задохнулась от возмущения, на щеки пролились две дорожки слез. — Ты… Да как ты смеешь.

Ожидаемо Алина вцепилась в ворот моей ветровки, подтянула к себе, встряхнула меня хорошенько, аж шее стало больно. Вот сейчас самое главное — дать ей возможность высказаться, но не доводить до рукоприкладства с ее стороны, иначе перелом обеспечен, спортсменка же.

— Но веснушки их скрывают. Нормально. Мне нравится.

— Да…

Я неожиданно обхватил девушку, прижал к себе и впился губами в ее рот. Алина брыкалась, но я не отпускал. Следствием этого стал подружкин укус.

— Ой, больно, — простонал я, но снова поцеловал Алинку.

На удивление она бурно ответила на мою ласку, но сдаваться точно не собиралась.

Джип спрятался в просвете между вековыми елями, укрывшими его огромными мохнатыми лапами. Сквозь приоткрытое окно пахло цветами, травой и хвоей. Благоухание будоражило, дарило ощущение покоя и защиты, но вместе с тем я чувствовала внутри себя гнев и злость. Если вдуматься, переживания можно назвать не иначе как раздвоением личности. Я словно смотрела на саму себя со стороны, полагалась на окружающую меня природу и при этом жила эмоциями.

Короче: крыша поехала.

Такое со мной впервые. Обычно если уж скандалила — делала это на все сто процентов, полностью отдаваясь эмоциям.

Парень порывисто обнял меня и крепко притиснул к себе. Его горячие губы пленили меня жестким страстным поцелуем. Желание острой стрелой пронзило от макушки до пяток, но я не сдавалась: уж очень хотелось настоять на своем, показать, кто тут главный.

Зачем?

Затруднялась ответить даже себе. Просто возникло неотвратимое желание вразумить Остапа, а он, осел эдакий, не собирался прислушиваться. Лез в петлю следом за мной.

Руки Остапа блуждали по моей спине. Я подалась вперед, повинуясь желанию. Остап меня обнял, вдавил в себя.

— Линка, — выдохнул парень, — я, точно буйнопомешанный, хочу тебя. Пожалуйста, Линка, пожалуйста…

Руки Остапа спустились на талию, прошлись вдоль бедер, очертив их изгиб. Потом его ладони снова оказались на талии, но лишь затем, чтобы скользнуть внутрь штанов. Остап с силой сжал мои ягодицы.

Мне понравилась его грубая страсть. Я распалялась все сильнее. Хотелось большего, много большего. Я вдруг ощутила внутреннюю свободу: наши с Оськой тела находились в моей власти, и от этого доминирования кружилась голова.

Расстегнув пуговицу на моих штанах, Оська проник рукой в трусики и когда коснулся увлажнившегося лона, я издала стон. Его пальцы утопали в складочках влагалища, даря мне несказанное наслаждение. Я выгнулась — мне мало простых движений.