Тарзан и потерянная империя - Эдгар Берроуз

— Скажи им, что если мне помешают добраться до дороги, я сверну императору шею, — сказал Тарзан переводчику багего. — Пусть Сублатус велит им отойти в сторону. Если он послушается, то я его отпущу, как только выберусь отсюда, а откажется — пусть пеняет на себя.

Когда слова Тарзана были переведены, Сублатус тут же приказал выпустить их из дворца. Подняв императора высоко над головой, Тарзан спрыгнул с постамента, между тем как Сублатус велел сбившимся в угол придворным отвернуться, чтобы те не видели его унижения.

Пронеся императора через весь тронный зал, Тарзан вышел во двор, где велел переводчику идти впереди, однако необходимость в этом тут же отпала, так как Сублатус дрожащим от ярости, страха и унижения голосом выкрикивал команды, запрещая кому бы то ни было преграждать им дорогу.

У ворот их встретила встревоженная охрана, порывавшаяся освободить Сублатуса и отомстить за нанесенное оскорбление, но император приказал пропустить захватчика, который обещал освободить его, как только дойдет до дороги.

Город Кастра Сангвинариус раскинулся в девственном лесу на западной стороне каньона. Основатели города как нельзя кстати вырубили деревья лишь там, где прокладывались дороги и возводились здания. Смыкаясь могучими кронами, зеленые великаны нависали над низкими крышами домов, придавая городу невыразимое очарование.

Человек-обезьяна остановился посреди широкой аллеи и опустил Сублатуса на землю. Высыпавшие из ворот солдаты столпились неподалеку.

— Пусть возвращаются во дворец, — сказал Тарзан переводчику, — только при этом условии я освобожу императора.

Тарзан вовсе не собирался отпускать от себя Сублатуса, пока ему угрожали два десятка копий.

Услышав перевод ультиматума, охрана заколебалась, но Сублатус приказал им повиноваться, ибо другого пути к спасению не было. Едва за воротами скрылся последний воин, как Тарзан отпустил императора. Сублатус рванулся к воротам, и в тот же миг на дорогу выскочили охранники. При виде их Тарзан разбежался, пружиной взвился в воздух и исчез среди листвы дуба. Вслед ему полетела дюжина копий, солдаты бросились вперед, задрав голову кверху, но человек словно испарился. Прибежал запыхавшийся Сублатус.

— Быстрей! — закричал он. — Догнать его! Тысяча динаров тому, кто снимет варвара оттуда.

— Вот он! — крикнул охранник, показывая на дерево.

— Да нет, — закричал другой, указывая в другую сторону. — Он там, среди листвы. Я видел, как шевелились ветки.

Тем временем человек-обезьяна стремительно перелетал с ветки на ветку вдоль дороги, затем соскочил на крышу, пересек ее и прыгнул на дерево, росшее в саду. Здесь он замер, прислушиваясь к нараставшим звукам погони, потом бесшумно двинулся дальше, ничем не выдавая своего присутствия находившейся внизу парочке, при виде которой Тарзан застыл на месте.

Судя по всему, молодой человек пытался добиться расположения своей несговорчивой возлюбленной. Тарзану не нужно было знания языка, чтобы разобраться в их взаимоотношениях. Жесты, взгляды и выражение страстной мольбы на лице молодого человека говорили сами за себя, как и холодная отчужденность девушки.

Когда молодой человек наклонял голову, девушка оказывалась к Тарзану в профиль, и человек-обезьяна отметил, что она очень красива, тогда как лицо ее ухажера напоминало морду Памбы-крысы.

Было ясно, что его ухаживания не приносят успеха, несмотря на все потуги. Когда в его голосе зазвучали недовольные нотки, девушка гордо встала и, холодно простившись, пошла прочь. Молодой человек вскочил со скамьи и грубо схватил ее за руку. Девушка негодующе обернулась, собираясь позвать на помощь, но тут человек с крысиным лицом зажал ей рот рукой, а другой порывисто притянул к себе.

Тарзан вовсе не собирался вмешиваться. Для дикого человека-обезьяны женщины города Кастра Сангвинариуса ничем не отличались от женщин деревни Ниуото, вождя багего, как не отличались от львицы Сабор или же от женщин племени То-Ята. Но Тарзан из племени обезьян нередко действовал под влиянием минутного настроения. Человек с крысиным лицом вызвал у него антипатию, в то время как девушка, с которой он обошелся по-хамски, была ему вдвойне симпатична из-за неприязни, проявляемой к своему мучителю.

Человек опрокинул хрупкое тело девушки на скамью и навалился сверху, ища жадным ртом ее губы, как вдруг земля дрогнула, и, оторопело подняв глаза, он увидел гигантскую полуобнаженную фигуру. Незнакомец с секунду глядел на него холодным бесстрастным взором, затем сгреб за ворот и отшвырнул в сторону, после чего помог девушке подняться.

Увидев, что чужеземец безоружен, молодой человек по имени Фастус, выхватил из ножен меч и бросился на обидчика. В тот же миг девушка загородила собой своего избавителя, одновременно призывая громким голосом:

— Ацук! Сарус! Мпингу! Сюда! Скорее!

Взяв девушку за плечи, Тарзан отстранил ее. Римлянин не преминул воспользоваться этим и напал, рассчитывая расправиться с безоружным неприятелем в считанные секунды. Но не тут-то было. Рубанув своим острым испанским мечом, он лишь рассек им воздух. Противник ловко увернулся.

Фастус никогда в жизни не видел такого проворства. Глаза и тело варвара двигались быстрее его меча, опережая на доли секунды.

Трижды со свистом опускался меч римлянина, и всякий раз клинок вспарывал пустоту.

Девушка наблюдала за явно неравной схваткой с волнением и тревогой. Ее сердце переполняло восхищение перед незнакомым гигантом, который хоть и был очевидно варваром, имел более благородный вид, нежели Фастус, и обладал молниеносной реакцией.

Увернувшись в очередной раз от меча, пришелец совершил неожиданный выпад. Загорелая рука перехватила запястье противника, и меч полетел на землю. В тот же миг в саду показались двое белых с кинжалами и один негр с мечом, прибывшие на зов своей госпожи.

Увидев незнакомца, они вполне естественно решили, что тот напал на девушку, а Фастус пытается ему помешать, впрочем не очень успешно.

При виде бегущих людей Тарзан понял, что одному против троих ему не выстоять, и загородился Фастусом, словно живым щитом.

Девушка шагнула к вновь прибывшим, останавливая их взмахом руки. До слуха Тарзана снова донесся как будто знакомый и в то же время совсем непонятный язык, на котором девушка объясняла подбежавшим суть происходящего.

Чуть позже она обратилась к незнакомцу на том же языке, но Тарзан отрицательно качнул головой, показывая, что не понимает. Но тут его взгляд упал на негра, и ему пришло в голову использовать чернокожего в качестве переводчика, поскольку тот сильно походил на багего.

— Ты багего? — спросил он негра на диалекте этого племени.

— Да, — опешил тот. — А ты кто?

— Знаешь ли ты здешний язык? — продолжал допытываться Тарзан.

— Конечно, — ответил негр. — Я провел здесь в плену много лет.

— Хорошо, — сказал Тарзан, — тогда переведи, что сказала эта девушка.