Война чародеев - Майкл Моллой

Капитан покачал головой и, глубоко вздохнув, бросил пустой свиток на стол.

— Нам ничего больше не остается, как связаться с магистром светлых чародеев.

— По-моему, вас это не слишком радует, — заметила Эбби.

Старлайт снова покачал головой.

— Ты права, — коротко ответил он. — Морские чародеи — ребята хоть куда, соль земли, как говорится. Но английские чародеи света — птицы другого полета, это уж точно.

— Почему? — спросил Спайк. — Я думал, они хорошие.

— А я вовсе не сказал, что они плохие, — поспешил оправдаться Старлайт. — Просто они… ну, видите ли, с ними очень сложно иметь дело. Требуется огромное терпение.

— Значит, они отличаются от американских светлых чародеев? — переспросил Спайк.

— Еще как! Американские чародеи — простодушный народ. В основном сельские жители, понимаете?

— А английские?

Прежде чем ответить, капитан почесал затылок.

— Как бы вам это объяснить… Понимаете, они делают все слишком уж вычурно, театрально. Словом, напоказ.

— А какой он, магистр? — полюбопытствовала Эбби. — С ним тоже трудно договориться, да?

Старлайт еще раз покачал головой.

— Ну хватит, ребята. Я уже достаточно сказал. Будет лучше, если вы составите об английских чародеях света собственное мнение. Может, я просто предубежден — привык к обычным людям, поэтому мне трудно верно судить об английских чародеях.

Капитан взглянул на часы.

— Кажется, я знаю, где искать его сегодня вечером, — произнес он и посмотрел на небо. — Отличный денек. Еще успеем порыбачить.

Старлайт отыскал несколько удочек, и они втроем уселись на маленькой палубе лодки атлантов. Наживкой служила копченая сельдь, которой обычно кормили Бенбоу.

Когда от заходящего солнца по воде поползли длинные тени, Старлайт завел двигатель.

— Пора отправляться, — сказал он.

— А куда мы едем? — осведомился Спайк. — Далеко?

Переключив скорость, Старлайт ответил:

— Театр «Альгамбра», Шефтсбери-авеню.

С наступлением сумерек и вечернего прилива Старлайт направил лодку вверх по Темзе. Огни Лондона становились все ближе и ближе, мерцали в речных волнах, словно россыпи драгоценных камней.

— Вот это было всем приключениям приключение, — с нескрываемым удовольствием произнесла Эбби.

— Это уж точно, — поддержал ее Спайк. — В Спеллере никогда ничего интересного не случается. Ну разве что однажды коза миссис Портер удрала прямо посреди городской площади…

— Интересно, здешние жители держат коз? — спросила Эбби у капитана.

— Насколько мне известно, нет, — усмехнулся тот.

— Совсем нету коз? — с нескрываемым разочарованием протянул Спайк. — Похоже, в этом Лондоне и вовсе скука смертная.

Наконец Старлайт подвел лодку к пристани, от которой как раз отчаливал большой фешенебельный корабль. С палубы доносилась танцевальная музыка. Эбби вспомнила дядю Бена и вдруг поняла, что соскучилась по дому.

— Набережная Виктории, — объявил капитан. — Вот здесь и пришвартуемся.

Сойдя на берег, они помедлили, пока запоздавшие моряки с последнего судна поднимутся по ступеням. Наконец причал опустел, капитан свистнул лодке, и та исчезла под водой.

Когда они поднялись с пристани на набережную, их сразу окружил гул людской суматохи и оживленное движение. По широкой мостовой, идущей вдоль реки, с бешеным грохотом неслись автобусы, грузовики, автомобили. Взяв капитана за руки, дети зашагали вместе с ним по направлению к Шефтсбери-авеню.

Городская суета и рев несущихся со всех сторон машин совершенно ошеломили Эбби и Спайка. Тетя Люси много рассказывала им об истории Лондона, и ребята попросили капитана Старлайта задержаться на Трафальгарской площади перед колонной Нельсона.

Бенбоу примостился было на одном из бронзовых львов постамента, но вскоре, не выдержав назойливого внимания толпы зевак, пытавшихся скормить ему купленный для голубей корм, улетел.

Великолепные витрины магазинов сверкали, заманивая посетителей, но множество незнакомцев и шум транспорта все-таки порядком действовали на нервы Эбби и Спайку. Крепко держа обоих за руки, Старлайт мерил тротуар широкими шагами. Дети с трудом поспевали за ним.

— Знаешь, мне куда милее непослушная коза миссис Портер, чем эти толпы народу, — призналась Эбби Спайку.

— Да уж, — кивнул ей в ответ Спайк. — Чересчур много впечатлений.

— А вот и Шефтсбери, — наконец объявил капитан, на мгновение замешкавшись у пожарного депо. — Если мне не изменяет память, театр «Альгамбра» вниз по улице направо. Пошли!

Миновав несколько сияющих огнями театров, перед которыми толпились длинные очереди за билетами на вечерние спектакли, Старлайт остановился напротив потемневшего от времени здания. Судя по заколоченным окнам и дверям, дом был необитаем. На рекламных щитах жалко висели обрывки афиш, а застекленные двери покрывал толстый слой копоти.

— Ну и ну, — задумчиво произнес капитан. — Чародеи света воистину переживают не лучшие времена.

— Почему мы здесь остановились, капитан? — недоумевала Эбби.

— Глава светлых чародеев, сэр Чедвик Стрит, — актер, директор и владелец этого театра. Кроме того, в здании располагается штаб-квартира чародеев света. Впрочем, обычной публике это неизвестно.

— Как же туда войти? — спросила Эбби.

Старлайт навалился плечом на одну из дверей.

Немного погодя та неохотно подалась. Из открывшейся узкой щели шмыгнули наружу три толстые бурые крысы и поспешили через дорогу, мелькая между машин.

— А я думал, крысы бегут только с тонущих кораблей, — высказался Спайк.

Еще одним мощным усилием Старлайту удалось расширить щель настолько, чтобы они смогли протиснуться внутрь. Оказавшись в кромешной темноте, путешественники замерли, вдыхая спертый воздух. К счастью, капитан захватил бутылку с огнем святого Эльма. При ее тусклом свете они пересекли мрачное фойе и вошли в двери, ведущие в партер. Из-за рядов кресел доносился чей-то печальный голос.

— Сделай-ка нас невидимыми, Эбби, — прошептал капитан. — Я не знаю, какой нам окажут прием. Тихонько просвисти свою мелодию, а мы возьмем тебя за руки.

Эбби послушалась и, став невидимыми, все трое на цыпочках пробрались по залу и уселись в первом ряду. Теперь голос, казалось, раздавался со всех сторон:

— Прошла зима междоусобий наших…[2]— Выдержав эффектную паузу, голос продолжил: — Сколько правды в словах бессмертного эйвонского барда!