Убийца прячется во мне - Алексей Макеев

— После чего квартира превратилась бы в коммунальную и вдвое упала в цене.

— Не факт. А сейчас вопрос снят совсем.

— С чего бы? У Леонида есть наследница…

— …которая вступит во владение имуществом только через полгода, а за это время многое может измениться. Но есть и более серьезные соображения. Леонид Штерн пытался обмануть сестру, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. А что, если она и не преследовала никакой выгоды, а просто решила наказать братца? Таким прямым, циничным личностям как раз свойственно вершить справедливость в соответствии со своими представлениями.

Вообще-то я уже давно понял: точка зрения на что угодно прямо зависит от того, с какой стороны стола вы сидите. Не только ваша клиентка, но и все остальные фигуранты возмущались, когда я с них подписку брал. А ведь подписка о невыезде — это не обвинение, не арест, а всего лишь гарантия того, что свидетель, когда он следователю понадобится, будет доступен. Дельце и так тухловатое, а что мне делать прикажете, если свидетели вдруг разбегутся кто куда? Как бы я ту же Эльзу Францевну из ее Гамбурга выковыривал, улети она домой?

Но человек так устроен, что не хочет понимать очевидного, если речь идет об ограничении его прав. Ну, с Эльзой понятно, но остальные-то москвичи. И я специально спросил каждого, не собираются ли куда уехать? Нет, говорят. Но только я подписочку оформлять начинаю, сразу крик: «Да как вы смеете меня подозревать и в правах ограничивать? Леня мой друг детства, а вы меня убийцей считаете!». Только ведь один из них все-таки убийца, никуда не деться.

А самое смешное, что и я бы возмущался, попытайся кто с меня подписку взять без достаточных оснований. Да вот беда, те основания, которые с этой стороны стола кажутся вполне достаточными и даже более чем достаточными, с той стороны воспринимаются совсем иначе — глупыми и надуманными.

— Будет, Роман Антонович, что вы так кипятитесь? Я же с вами не спорю, мы просто обсуждаем варианты и версии. Как говорится, одно дело делаем, а потому не будем спорить. Не скрою свой интерес: Эльза хочет поскорее домой вернуться, потому и поручила мне найти преступника.

— Ничего не желал бы больше, а потому вашу помощь приму с благодарностью и сам помогу, чем смогу.

— Что, дело так плохо?

— Ну, не так, как в прошлый раз… Но вялое дело, кандидат в «висяки», слишком много подозреваемых. Фактически под подозрением все семеро участников вечеринки. И сильно подозреваю, что взаимоотношения в этом дружеском сообществе далеко не столь благостны, как они мне пытаются показать.

— Так давайте обменяемся впечатлениями.

— Извольте, тем более нарыл я не так уж много. Про Эльзу мы поговорили, я послал запрос в Гамбург, но уверен, что о себе она не соврала. Далее, жена покойного, Катерина. На вид, пустышка, дура с коровьими глазами.

— Эльза считает, что это не более чем маска.

— Умница. Знаете, Иван Макарович, у меня такое же впечатление создалось. Но только она показалась мне не умной, а, скорее, хитрой интриганкой. Она, например, очень ловко подставляла золовку, рассказав мне про ее ссору с братом. Но так ловко, вроде не капает, а случайно, по дури, проговаривается. Сказать о ней мне пока нечего, только и выяснил, что работает она в салоне красоты «Престиж».

— Кем, парикмахером?

— Вроде того. А что вы удивляетесь? Многие женщины, даже имея обеспеченных мужей, работу не бросают. Не ради денег трудятся, а, скорее, ради общения, чтобы дома не закиснуть. Катерина, например, спокойно так сказала, что работает для того, чтобы свои карманные деньги иметь, не клянчить у мужа всякий раз, как с подружками в кафе посидеть захочет.

— Теперь клянчить не придется. Наследство получит…

— Понимаю, куда гнете. Мотив у вдовы серьезный, согласен, потому и она под подпиской. Только закавыка имеется: не понятно, как и где она яд достала. Яд не простой, просто так не купишь.

— А что за яд?

Роман Антонович произнес сложное название, которое я не запомнил бы, даже сильно поднапрягшись. Иван Макарович нахмурился, возвел очи к потолку, но вскоре признался, что название это ему не знакомо.

— Вот видите, — обрадовался следователь, — если даже вы не знаете, то яд и в самом деле редкий. Кстати, на него наше внимание обратил не кто иной, как Аркадий Иванов, друг покойного. Он еще до нашего приезда обследовал бокал Леонида и сразу сказал, что, скорее всего, его друга отравили именно этим препаратом.

Мне название ничего не сказало, но эксперты подтвердили. Я сам не очень понял, в акте написано подробно, но суть в том, что это не яд в прямом смысле слова вроде привычного цианида, а особый препарат, используемый в химической промышленности. На допросе я спросил Аркадия, откуда он про это вещество знает, а он ответил, что этот препарат у них в НИИ используется. Потому и он под подозрение попал. Вот только мотивов у него не вижу. Да и будь Аркадий убийцей, не стал бы он нам помогать. Эксперт признался, что ничего об этом препарате не знал, и если бы ему название не подсказали, искал бы долго.

— Да, это обстоятельство говорит в его пользу.

— Несомненно. Но тот факт, что это именно химический препарат, о котором даже эксперты-медики не знают, косвенно свидетельствует против вашей клиентки, она же химик. Идем дальше? Но, прежде всего, о том, как произошло убийство. Эльза вам, конечно, рассказала подробно, но повторение — мать учения. Я, правда, там не был, но всех свидетелей допросил, так что представляю все так же ясно, как если бы видел своими глазами. Итак, гости собрались к семи, пили, ели, шутки шутили. Утолив первый голод, стали выходить на балкон курить, в туалет отлучаться, вообще начали хаотично перемещаться по квартире. Единственный, кто с места ни разу не вставал, это Аркадий. Ручаться трудно, но все до единого говорили: кажется, Аркадий весь вечер на одном месте просидел, не вставая.

Около половины десятого, как раз перед чаем, Леонид взял свой бокал с вином, отхлебнул глоток и повалился на ковер. Пятнадцатью минутами раньше он уже пил из этого бокала, получается, яд в него бросили от четверти до половины десятого, и сделать это мог кто угодно, за исключением разве что Аркадия. Он с места встал, только когда Леонид упал. Пощупал пульс, констатировал смерть и велел полицию вызывать. Бокал он брал осторожно, за ножку, только там его отпечатки и обнаружились. А на бокале только пальчики покойника и его жены.

— Естественно, она же бокал как минимум из шкафа доставала.

— К тому же пальцы Леонида поверх расположены, а значит, кроме него к бокалу за весь вечер никто не прикасался. Только Аркадий. Я его потом спросил, зачем было так рисковать? Он же яд с внутренней поверхности бокала на палец взял, понюхал, это же опасно, мог и второй труп образоваться. Но Аркадий объяснил, что, как только понял, с чем имеет дело, сразу же на кухню побежал руки мыть.

— А чего не в ванную?

— Умеете вы, Иван Макарович, к мелочам цепляться. Ну, какая такая принципиальная разница, где руки мыть?