Принц с маленьким сердцем. Сказки и притчи - Евгений Александрович Козлов

сыновей и дочерей. Вера – вот корень человечества, и без нее мы смертны. А смерть неумолима, корыстна, непоправима безверием. Как впрочем, и судьба всегда хитроумна, даровавшая нам после возвышения, низменность пресмыкающуюся, как гласят пророки.

И именовали того безумного короля Оскартом III, я рос при короновании его, я возмужал при власти его, я обрел мудрость, когда владыка мой впал в одержимость. Ужаснейшие черные души нашептывали ему о скудости земельной, распространив влияния заветов его, вассалы вороные искали другие почвы невспаханные, колодцы полноводные, замки пустующие, таким образом север стал провинцией, но на бумаге лишь скрепленной сургучной печатью, ибо позабыли люди истинное полноправное название тех земель безжизненных, а величали ту степь пустынную – Мирандия. Не ведал властитель алчный о существах населяющих то безлесье каменное, каменотесные бараки населены и поныне созданиями отвергнутыми, слепыми с рождениями, немыми по природе. Кричал им король, с высокого погоста вздымая скипетр, крепко сжимая державу, хрипел баритоном старческим – Что сотворит мне дух ваш, какое отмщение уготовит мне, когда плоть ваша бренная служит повелению моему – в ответ безмолвное послушание раздавалось ему эхом. Увы, только один рыцарь добродетельный посмел не покориться, и тот был изгнан подобно прокаженному, изъят из числа живых. Посему, устранив всех отступников, владыка мрачный терзал душу свою, правя одиноко в Черном замке, сотворенного из гранита смоляного, отчего немало слухов бродит по свету, будто это не замок вовсе, а храм Создателя белокаменный, но сожженный злым королем до сажи несмываемой ни дождем, ни слезами людскими. Истребил Оскарт III веру в Создателя божественного, сотворившего всё сущее на земле и на небе, ибо король единовластно возжелал править миром, чтя смерть, он принимал лишь две ипостаси жизни, оные сила и слабость, разделяя и властвуя, покорял одних, и более унижал других, не было предела безумию его, с юных лет умолкло сердце старика в сединах праха сожженных жизней, истребленных надежд, неумолчных рыданий. Погребенная совесть смущала думы его, внося распри в греховные вожделения монарха, как бы малый огонек всегда мешал ему любоваться тьмой кромешной. Черный замок источал зловоние страшное, не обонятельное, но мысленное, затем уста лукавые вещали приказы нетерпеливые в сумасшествии, кои зиждились, сохранялись, воплощались. Воплощение явилось вскоре, в виде всадника войны костного, который в облачении жнеца трудолюбивого, пронесся тенью смертной над северными рубежами Варнарии, так пожелал король, разумея замыслом зловещим, повеленье его исполнилось вскоре, когда схлестнулись две армии в неравной борьбе за привилегию править коварно. Со всех окраин стекались обреченные новобранцы, средь полчищ тех маршировал и я, этим самым мечом прокладывая себе путь, хвалясь безумием своим и ложной доблестью. Чудовища огромнейшие преграждали всякое наступление героическое, один удар тролля пучеглазого швырял в воздух дюжину ополченцев, и тот полет для многих оказывался последним. Виртуозные стрелы пробивали наши щиты драконьи, подобные острым иглам нас жалили вражеские когти, существа неподдающиеся описанию в песке находили укрытие, дабы напасть на зазевавшегося вражьего всадника. Я видел тень дракона пламенного, подобно вулкану тот ящер изрыгал потоки лавы вдали, клубы дыма и гари душили легкие наши. Сам воздух был наполнен смертью. А король мирно вкушал вина в своем мрачном Черном замке, ему видимо пригрезились скорые победы, всеобщие ликования, льстивые восхваления, но план его рушился подобно листве осенней, сметенной лихим завыванием правды, которая гласила о поражении. Посему совершил Оскарт III сделку бесчеловечную, о которой поют легенды северных племен, но звуки песен тех неслышны, ибо король стер с лица земли и с уст кровавых, всякое упоминание о той войне злосчастной. Но ты, мой сын единственный, любимый, помни историю страны нашей и горюй о ней. Ибо недостойна сей земля, этот тленный прах, пыль домов и замков, и одной человеческой капли крови. Нет мужества в мече, но мужественно лишь сердце любящее, а любящий, никогда не причинит боль ближнему своему. Война со злом – единственная вражда наша, невидимая, потому что совершается в душе твоей, когда предстает выбор судьбоносный, если не для тебя, но ради человека обремененного невзгодами. Плоть смертна. Дух неистребим. Не повторяй ошибок предков твоих, родителей твоих, будь смиренным, будь миротворцем. Я дарую тебе, Драго, этот меч в знак отлучения своего от прошлого ужаснейшего, пусть выбор отныне падет на твои плечи хрупкие, вложи в ножны его и обнажи, когда предстанет пред тобою зло в обличье кошмарном, не убоюсь я за тебя, ведая насколько добр сын мой и гордится, буду, тем, кто жил и никого не обидел, не ударил, не убил. Оттого грустны очи мои, ибо зрят вглубь тихого сердца твоего малого, видя, насколько силен ты в уме и неопытен в ярости, столкнуться те двуличья душевные, дабы покарать всякое разумение твое осмысленное. – долго говорил Корд, иногда роняя опечаленные росинки слез, в рассказе его заключалась история, в которой явилось больше собственных переживаний и страданий душевных, чем грандиозных батальных сцен или демонических деяний хвастливых злодеев, мысль главная находилась в отречении, лишь один рыцарь не стал в ту стародавнюю пору безумцем, лишь он один праведен и верен в выборе, и отец, именно таким желал видеть Драго, благородным, добродетельным, невинным. А детские глаза мальчика твердили неустанно двумя яркими небесными фонариками – Ты видишь тьму ночи горизонта, а я вижу дальше, я созерцаю наяву световой простор иных земель. И вправду, Драго, будто с рожденья ведал пути добрые, словно лампада неугасимая освещала чело его целомудренное, открывая знания неподвластные простым смертным. Ребяческий энтузиазм навеянный страшным орудием, вскоре утих, а затем и вовсе пропало в мальчике всякое наивное вопросительное прямодушие, однако задать вопрос всё же следовало, и он вопросил понурившим голосом.

– Темный король потерпел поражение, это ясно из рассказа твоего, но скажи, отец, далее, как сложились нити временные, как почил правитель алчный?

Кузнец нахмурился пуще прежнего, изложение было окончено им вдохом непомерным, однако завидев взор мальчика вопрошающий, не стал мучить любопытство сыновне.

– Смерть склонила короля, только она смогла снять корону с главы его беспутной, прикоснулась к нему, и уснул монарх сновидением безвременным, сном непостижимым. Представь пустой зал освещен лучами восходящими бьющими из перламутровых окон витражных, потолочных свод также пронизан светом, а посреди трон возвышается белокаменный, на седалище том вечностью преисполнен старик, поседевший до белизны снежной, испещрен морщинами несметными, таким образом, каждая жизнь, им загубленная шрамами отпечатывалась на его лице белесом. Веки прикрыты, словно смилостивились над очами некогда свирепыми, тело иссохло его, а душа давным-давно воспарила к Создателю, но здесь на земном пристанище, никто не осмеливается тронуть плоть