Книги онлайн и без регистрации » Классика » Представление о двадцатом веке - Питер Хёг

Представление о двадцатом веке - Питер Хёг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 126
Перейти на страницу:
все адреса, по которым следовало доставить подписчикам сегодняшнюю газету, которую он сам написал, отредактировал, набрал, сверстал, отпечатал, сфальцевал, склеил и упаковал в пачки без чьей-либо помощи, и если его глаза сияли, то потому, что теперь он был уверен: именно это было предугадано в завещании. Дело в том, что после того как рабочие уснули у типографских станков, проработав без перерыва всю ночь, которой не было конца, написав и напечатав газету, которую им же самим пришлось и развозить, потому что все мальчишки-разносчики, кроме одного, присоединились к галдящей толпе на улицах, Кристофер вспомнил несколько формулировок. Стоя среди спящих рабочих, лежащих в «позе боксера», покрытых свинцовой пылью, обрывками бумаги и пятнами типографской краски и походивших потому на жертвы пожара, Кристофер увидел, как яркий луч света пронзил окружавшую его тьму и его сомнения, и услышал голос матери, читающей завещание — место, где говорилось, что теперь ответственность лежит на его плечах.

Кристофер подумал, что надо бы посмотреть завещание. Ему без труда удалось найти ту комнату, где, казалось, еще звучал голос адвоката, а завещание по-прежнему лежало на столе, и он решил, что мать тем самым подает ему знак. Он попробовал было сосчитать, сколько листов рисовой бумаги занимает завещание, но из этого ничего не вышло — как только он поднял стопку, листки в его руке рассыпались в прах. Кристофер вышел из комнаты, еще не осознавая, что никогда не найдет дорогу обратно, и не замечая, что обстановка комнаты изменилась: гобелены, грубая деревянная мебель, факелы на стенах и мраморный пол с шахматным рисунком не имели отношения к его эпохе, они принадлежали какому-то другому времени. Проходя через весь дом, он впервые не поглядывал на часы и потому не заметил, что они остановились. Не услышал он и стенаний служанок, которые бегали по комнатам, пытаясь завести и запустить драгоценные часовые механизмы. На кухнях тем временем подгорала еда, а комнаты, окна и двери возникали не там, где им положено быть, и тут же исчезали.

Кристофер направился прямо в свой кабинет и там без чьей-либо помощи написал текст следующего номера газеты, строго следуя завещанию, сохранившемуся в его феноменальной памяти, не обращая внимания ни на что, даже на крики кухарок, которые помешивали еду в кастрюлях на прокопченных кухнях, но, взглянув друг на друга, вдруг обнаружили, что ужасающе состарились, и с криком бросились по коридорам, наталкиваясь на слуг и горничных, у которых зубы стучали от ужаса, потому что они больше не узнавали дом, в котором постоянно происходили какие-то метаморфозы — на пути сами собой возникали винтовые лестницы или гостиные, которых они никогда прежде не видели и которые были обставлены по какой-то неведомой им моде, и в конце концов обнаружили, что ватерклозеты, часть кабинетов и даже их собственные комнаты куда-то исчезли.

После чего все они, конечно же, стали покидать дом. Пробегая по будуарам, комнатам и коридорам мимо дверей кабинета Кристофера, они хватали все, что можно было распихать по карманам или засунуть в сумку, понимая, что уже никогда не получат причитающееся им жалованье в этом ужасном доме, где бесчинствуют злые духи. Дрожащими руками вырезали они картины из рам, сворачивали ковры и выискивали драгоценные пресс-папье, вазы и серебряные ножи для бумаги, ведь этому безумцу Кристоферу Людвигу, который сидит запершись в своем кабинете посреди бушующего временного коллапса, все равно ничего уже не понадобится. Написав начерно текст, Кристофер отправился через пустые и безлюдные комнаты, освещенные непонятно каким светом, в типографию, где сам напечатал ту газету, которую он позднее на площади швырнет журналистам. В лучах восходящего зимнего солнца они, дрожа от холода, читали газету, содержавшую все то, с чем Старая Дама никогда бы не согласилась, а именно извинения за материалы предыдущего номера и их опровержение. Далее следовали обзоры сделанных в этом году за пределами Дании выдающихся открытий и случившихся международных конфликтов, и статья, где сообщалось, что министр юстиции Дании, наш дорогой Альберти, арестован за мошенничество и что этот человек, как писал Кристофер, этот типичный для современного общества честолюбец, которого занимало лишь то, как набить свои карманы и побольше орденов повесить себе на грудь, ну и чтобы о нем как можно больше написали в Придворном и Государственном календарях. В едком и лаконичном стиле газеты никто из журналистов не узнавал Кристофера, этого ягненка, жалкого юнца, который на сей раз, похоже, в первый раз в жизни сказал все, что думает, да к тому же еще и о министре — давнем знакомом его матери, что превращает его поступок в мечту, нашу с Кристофером мечту о восстании против всех, кто навязывает другим свою волю.

Журналисты обреченно смотрели ему вслед и собрались уже было расходиться по домам, но тут увидели бургомистра, доктора Малера, адвоката и пастора Корнелиуса, которые мастерили посреди Рыночной площади солнечные часы в надежде поймать время сквозь просвет в проносящихся облаках. Объединившись с ними, они выбили дверь почты, которая, казалось, закрылась раз и навсегда, разбудили телеграфиста, который крепко спал на ложе из разбросанных по полу бланков, и заставили его отправить телеграмму в Копенгаген. В ответ пришло какое-то бесконечно длинное послание, смысл которого затерялся в треске атмосферных помех, и разобрать удалось лишь заключительную часть, где сообщалось, что последняя статья Кристофера — это ложь и вымысел, потому что министр юстиции не покидал ни Министерство, ни Фолькетинг, его поддергивает народ, он — часть правовой системы государства, пользуется полным доверием правительства, является бессменным членом целого ряда правлений, и к тому же до сих пор носит траур по Старой Даме — и это все, что мы можем вам сообщить. По пути домой они встретили Кристофера, но тот, покачиваясь в своей повозке, никого не замечал, голова его была занята мыслями о будущем и о воплощении того, что он считал последней волей своей матери. Позднее, пока журналисты, бургомистр, доктор и даже пастор Корнелиус в кафе — набитом подавленными жителями города и их притихшими детьми, которые уже перестали задавать вопросы, — допивались до состояния безразличия, Кристофер разбудил дочерей и, не обращая никакого внимания на хриплые протесты жены, увел их с собой в типографию, где посадил читать корректуру своих статей, а потом поставил к печатным прессам. Сам он тем временем составлял письма в другие типографии, принадлежащие семье, с распоряжениями о предсказанных в завещании расширениях и приобретениях, каковые, как он полагал, потребуются, чтобы выполнить поток заказов, которые вскоре, как раз в эти безумные дни, потекут к ним рекой — необычных заказов на издание книг писателей, которые еще

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 126
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?