У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант - Регина Бретт

Католические монахини создали самую крупную систему частных школ в нашей стране. Они заложили основу около 110 университетов. Во время Гражданской войны в США они ухаживали и за ранеными юнионистами, и за ранеными конфедератами. Одна монахиня основала страховую компанию для лесорубов, чтобы у них была медицинская страховка. Другая помогала создавать инкубатор для новорожденных. Третья – основать клинику Майо. Сестра Генриетта Горрис, которая помогала перестраивать бедные районы после расовых волнений в Кливленде в 1966 году, жила согласно девизу, который мог бы сейчас признать своим любой бедный пригород: «Не переезжай – улучшай». Еще одна монахиня помогла основать Общество анонимных алкоголиков в Экроне. Сестра Мария Игнасия Гэвин тайком протаскивала пьяниц на койки в больнице св. Фомы, чтобы помочь им протрезвиться.

И – да, некоторые из них вбивают в наши головы таблицу умножения. У меня до сих пор остались шрамы от линейки на костяшках пальцев. Но даже это они делали с любовью. Над одним экспонатом выставки была табличка: «Воспоминания выпускников о католической школе бывают наполнены как горячими, так и болезненными чувствами». Я специально приглядывалась, но розги в экспозиции не нашла.

При каждом повороте и изгибе истории монахини помогали людям и исцеляли их. На гигантском цилиндре значились названия всех орденов, от Обожательниц Крови Христовой до Сестер Ксавье. Они меняли мир не силой, но молитвой и верностью своей миссии – служить другим, миссии, которая непрестанно менялась.

Монахини, которые преподавали у нас на протяжении всей средней школы, учили меня читать, писать, складывать, вычитать и определять время. Они также научили меня понимать, что у каждого из нас может быть не одна миссия в жизни. Когда-то я гадала, чтó Божья воля предназначила мне, силилась выяснить, что же это за одна-единственная задача, которую Бог выбрал для меня одной. Какова моя личная жизненная миссия? Монахини учили меня примером собственной жизни, что миссия человека может непрерывно меняться.

Сестра Мэри Энн Флэннери когда-то преподавала в колледже. Затем стала директором иезуитского молитвенного приюта в Парме, который я зову своим духовным домом. Она говорила мне, что восхищает ее в статусе монахини: «Ты идешь туда, куда ведет тебя милость Господня. Улицы становятся твоей часовней. Твоя любовь к другим становится твоим обетом». Она не ограничивает себя одним призванием. Она знает, что Бог не перестает говорить с ней, и прислушивается к нему ежедневно, ожидая указаний на текущий день.

Самое трудное в уделе монахини – по крайней мере, по словам тех, с кем я разговаривала, – это вовсе не обет целомудрия. Вряд ли кто слышал скандальные новости о том, как монахини идут вразнос и заводят интрижки направо и налево. Самое трудное – это отказаться от всего, что они любили в своем сестринстве, когда их монастыри сливаются и закрываются. Боюсь, монахини ныне вид, находящийся на грани исчезновения.

Монахини научили меня не позволять прежнему слову Божьему мешать последующему слову Божьему. Бог не перестает говорить. Божья воля может заключаться в чем-то одном, а может и во многих вещах, она может меняться по мере того, как меняется жизнь. Они постоянно заново творят себя – по мере того как разворачивается внутренняя эволюция.

Сестра Эванджелина Дойл была моей учительницей в шестом классе. Она старалась изо всех сил, но ей, похоже, не так уж нравилось обучать банду обуреваемых гормонами мальчишек и девчонок. Я выяснила почему, когда она перестала преподавать.

Она была художницей, и ей казалось, что она попросту взорвется, если не будет творить. Она была маленькой и хрупкой, но нападала на глыбу известняка весом 5 тысяч фунтов с молотком и резцом так, как не мог никто другой. Она трудилась в своей мастерской, одетая в пару линялых джинсов и рваный свитер. Долгие годы она была тайным скульптором, создавая свои творения в подвале монастыря. Наконец, она оставила преподавание и посвятила себя целиком своему искусству. Она оставалась монахиней, но подписывала свои работы именем Вандж. Она создала бесчисленное множество картин и скульптур в дереве, известняке и глине, в том числе огромную скульптуру, стоящую перед общественной библиотекой в Экроне. Ее целью было помогать другим ценить красоту во всем, находить во всем Бога.

Божья воля может заключаться в чем-то одном, а может и во многих вещах, она может меняться по мере того, как меняется жизнь.

У меня сохранилась молитвенная карточка с ее похорон. Там была цитата из ее собственных слов: «В камне таится некая тайна жизни, он такой прочный и долговечный! Имея дело с камнем, художник вступает в контакт с тайной Божьего творения».

Мне так и не случилось поблагодарить ее за то, что она показала мне, как сказать «да» своей мечте. Вот почему для меня так важно поблагодарить мою учительницу, преподававшую у нас во втором классе. Сестра Элеонора Уэк учила нас не просто читать; она учила нас читать лик Божий. Она говорила нам, что лик Божий – это не только лицо человека, висящего на кресте, этот лик есть и в природе, в людях, в каждом опыте, который предлагает нам жизнь.

Когда она рассказала классу о своей любви к звездам, один из учеников не спал до позднего вечера, чтобы выяснить, вокруг чего тут столько шума. На следующий день мальчик, задыхаясь от волнения, воскликнул, едва завидев ее: «Сестра, я прошлой ночью видел Орион!»

Сестра Элеонора видела Бога повсюду, особенно в щербатых улыбках шестилетних детей, которым она вытирала носы и завязывала шнурки. Пятьдесят лет она учила сотни ребятишек читать «Дика и Джейн» и сказки доктора Зюсса. Взрослые люди подходили к ней во всех кафе Экрона, чтобы поблагодарить за то, что она внушила им любовь к чтению.

Когда я училась у нее, она начала свой первый учебный день под именем сестры Дисмас. Свой последний день в школе она завершила как сестра Элеонора. Ей было 74 года, и у нее отказывали колени. Я пошла попрощаться с ней и поблагодарить ее.

Она была последней монахиней-доминиканкой из колледжа Богородицы Эльмской в Экроне, которая учительствовала на полную ставку. Одно время в этом ордене было почти 220 сестер, и почти все они были учителями. Она провела свой последний день в школе, обнимая детей, утешая рыдающих матерей и приветствуя бывших учеников. Пришел попрощаться заместитель начальника полиции Экрона. Пришла и я. В табеле, который она выдала мне во втором классе, написано, что она учила меня фонетике, правописанию и арифметике. Там не сказано, что она научила меня любить чтение.

Ты мне не друг, но я вижу в тебе Бога.

В те годы она была облачена в доминиканскую рясу, которая оставляла открытой только лицо и кисти рук. Этого было достаточно. В этих голубых глазах и ласковых руках мы видели, как сильно Бог любит нас.

В табелях, которые ее ученики вклеивали в свои альбомы, не сказано, что она учила их говорить «простите?» вместо «чево?» или проводить хотя бы четыре минуты каждого вечера в молитве – две минуты, говоря с Богом, и две минуты, слушая Его.

– Я стараюсь подготовить их к жизни, чтобы они стали теми, кем Бог предназначил им быть, – говорила она.