Твой маленький монстр - Яна Лари

до дома, по дороге узнаю, что строгий папочка сейчас на больничном, в связи с чем укатил в санаторий, а значит, можно смело пойти хоть в кино, хоть в клуб. Так что, когда я усталый и жутко довольный возвращаюсь домой, вид открывшей мне дверь сонной Карины даже не вызывает привычного желания прибить её на месте.

— Ключи верни, — совершенно спокойно протягиваю руку ладонью вверх.

— Да подавись, тролль беспонтовый!

Схватив лежащие на журнальном столике ключи, Снежинская швыряет их с такой злостью, будто надеется пробить меня навылет.

Я ловлю их на лету и лениво улыбаюсь:

— Сладких снов, припадочная.

На том и расходимся.

Рано на рассвете мне выпадает возможность в полной мере оценить преимущества чуткого сна. Мой покой нарушает тихий щелчок открываемой двери. Продолжая делать вид, что всё ещё сплю, внимательно прислушиваюсь к каждому шороху, стараясь определить, кто у меня и что забыл.

Пушистый ковёр заглушает звук шагов поэтому, когда кто-то присаживается на край кровати, едва сдерживаю порыв раскрыть глаза и жадно вдыхаю тёрпкий аромат айвы. Так пахнет только маленький монстр. Тело реагирует на близость Карины таким постыдным, пронизывающим до мозга костей жаром, что кажется кровь вот-вот обуглит вены.

Твой запах, детка, мне ни с каким другим не спутать.

Проклятье! С каких пор её нахождение рядом стало настолько волнующим? И это когда уместнее задуматься, какого чёрта она здесь забыла? Совершенно сбитый с толку, продолжаю изображать безмятежный сон. Ничуть не удивлюсь, если окажется, что сестричка решила прекратить наши мучения, втихую придушив меня подушкой.

Вот она немного наклоняется, но замирает, когда Гера недовольно скрипит клювом в своей клетке. Убедившись, что я вроде как сплю, Карина придвигается ещё ближе и осторожно касается запястья. Вены мне, что ли собралась перерезать?

Почувствовав, как на руке натягивается ремешок кожаного браслета, я холодею от неприятной догадки и, перестав прикидываться, резко сажусь. Хватаю ойкнувшую девушку за предплечья. Не ожидала, дрянь. В слабом свете сентябрьского рассвета, поблескивают маникюрные ножнички, крепко зажатые в её руке.

— Зачем тебе мой браслет? — взбешенно рычу, вглядываясь в испуганные глаза. До чего ж красивые, зараза… синие и холодные как скованные льдами васильки. Но страх в них довольно скоро сменяется привычной наглостью. Что ж, на сей раз Карине удалось меня вывести.

— Твой? — понизив голос, усмехается она. — С какой стати здесь вообще что-либо может быть твоим?

— Я живу в этом доме, точно так же как и ты.

Она так близко, что путаются мысли. Волнистая прядь щекочет мне плечо, отчего в окаменевшем паху вдруг становится жарко, а голову раздирают совсем уж не братские фантазии, и я злюсь ещё сильнее. Теперь уже на себя, как-то неправильно всё это.

— Ты тут живёшь на деньги моего отца, побирушка, — добивает Карина. В тихом голосе столько яда, что будь он реальным, хватило бы на весь район. — Хочешь иметь что-то своё, так иди, заработай, а пока что ты — обычный нахлебник! И отношение к тебе будет соответственным.

Боже, дай мне сил не задушить её! Если раньше у меня оставались какие-либо сомнения насчёт сводной сестрицы, то теперь они окончательно развеялись. Дёрнув на себя Карину, с трудом давлю в себе порыв хорошенько врезать по перекошенному ненавистью лицу.

— Ты… бездушное, эгоистичное, стервозное создание, — шепчу, чувствуя, как меня начинает колотить от отвращения к ней, к себе, к своему положению вечного гостя. — Если бы наши родители не любили друг друга, ноги бы моей здесь не было! Можешь не волноваться, завтра же найду подработку.

— Ага, братишка, сделай одолжение, — вызывающе задирается острый подбородок, но в глазах, отчего-то плещутся слёзы.

Я опускаю взгляд, и только сейчас замечаю, что продолжаю сжимать её руки, практически перекрывая кровоток. Виновато разжимаю пальцы, отпуская неестественно белые, ледяные кисти. Не в моих правилах издеваться над слабыми. Даже когда они того заслуживают.

— Убирайся, — безумный стук сердца перекрывает все посторонние звуки.

Впервые на моей памяти Карина выполняет озвученную мной просьбу, а я ещё долго отсутствующе смотрю на закрывшуюся дверь, и вижу доверчиво прильнувшую ко мне девчушку, до смерти напуганную безобидными курами. Трогательное, тёплое воспоминание, которое раз за разом возвращало мне улыбку после её выходок.

Тогда я впервые захотел о ком-то заботиться, стать той малышке родным и нужным, но эта беспринципная тварь её только что уничтожила.

Карина

Все выходные не высовываю носа из своей спальни. Я сама себе противна. Часами уверяю себя, что поступила правильно, ведь теперь Троллю будет не до зубрёжки и мне больше не придется выслушивать папины нравоучения. Но стоит закрыть глаза, как душу рвёт пронзительный взгляд Рината. Не перегнула ли я палку? Разве может человек вместить в себя столько невысказанной боли?

Он сутками где-то пропадает, а Илона не может понять, что происходит с её некогда примерным сыном. Мне очень неудобно перед мачехой ведь, по сути, она никому ничего плохого не сделала. Что бы она сказала, узнав о происшедшем? И как мне поступить? Покаяться? Или молча ждать, пока чувство стыда само притупится?

Даже посоветоваться не с кем. Тоскливо просматриваю список контактов. Более тысячи знакомых, и ни одного друга.

Подумав, набираю Владлена. После томительной череды длинных гудков, с надеждой улыбаюсь его запыхавшемуся голосу.

«Карина, ты немножечко не вовремя. Что-то случилось?»

«Случилось. Мне нужен твой совет»

«Это потерпит часик-другой?»

«Да. Наверное…»

«Замечательно», и сбрасывает звонок.

Перезванивает дядя только вечером. К тому времени во мне что-то успевает перегореть.

— Никто никому ничего не должен, — твержу себе, безучастно глядя в окно, откуда, сейчас виднеется лишь хмурый небосвод и верхушки деревьев, припорошенные осенней ржавчиной. — Наплюй на всех.

«Кариночка, так что там у тебя приключилось?», слегка заплетающимся голосом спрашивает Владлен. Я ему пересказываю. Равнодушно. Почти…

«Одобряю, молодчина»

«Наверное»

«Тебе его жалко, что ли?»

«Я уже не знаю…»

«Соберись, тряпка! И никогда не сожалей о том, что уже сделано. Давай, малая, я в тебя верю». Затем, икнув, прощается.

Эта выходка довольно скоро возвращает мне статус хорошей, ответственной дочери. На фоне Рината, я теперь сущий ангел. Он же постепенно скатывается в учёбе и домой приходит только спать. Усталый и злой на весь мир. На все расспросы родителей отвечает туманно: «гулял».

Через пару месяцев мне удаётся проследить за ним, так я узнаю, что Тролль после тренировок подрабатывает на автомойке. Проведай отец, как и где на самом деле проводит досуг собственный пасынок, его бы инфаркт хватил, но папе некогда нами заниматься, а Ринат молчит, желая обрести хоть частичную независимость.

Мы, как и прежде, продолжаем избегать