Давай познакомимся! - София Катенина

— Ну вот, пожалуйста, он, а я уж думала, не померещилось ли мне. — Марго ткнула пальцем с идеальным французским маникюром в светскую хронику. «Гараж, полный оргазмов» — гласил заголовок, после которого шло несколько цветистых строчек, на все лады восхваляющих искусство Гнатюка.

Я робко наклонилась над журналом. Несколько раз перечитала надпись, на которой остановился палец Маргариты, и густо побагровела.

«Александр Герштейн, „Атлантик-групп“». В углу страницы красовалась фотография... Сомнений быть не могло! Тот же пиджак, та же самоуверенная поза. Наш объект, отвратительный красавчик с коктейлем. Стало быть, я даже разговаривала с ним, но не смогла сообразить попросить визитную карточку. Вот идиотка!

— Тебе хотя бы стыдно, — утвердительно заявила Марго и схватила журнал в руки. — Что это?! — судорожно выдохнула она, схватившись за то место, где у более чувствительных людей предположительно располагается сердце. — В парижском Hermes меня уверяли, что такие сумки делают на заказ и в Москве она только у меня! — Казалось, Марго была расстроена, как маленький ребенок, у которого отняли игрушку. — А здесь какая-то идиотка, на голове копна сена, боже.... Деревня нацепила платье от Марджелы задом наперед!

Кажется, я уже знала, о ком идет речь. Ну конечно, вот она, восходящая звезда артистических тусовок и по совместительству моя подруга Алена с той самой «сумкой богатой телки». Теперь на нее любуется сама богатая телка, которая вот-вот забодает парижский Hermes. Я самый нелепый человек во вселенной, и все мои хорошие начинания заканчиваются международным скандалом.

«Михаил Гнатюк со своей новой музой». Ага, а еще со старой сумкой моей, видимо, бывшей начальницы.

— Маргарита... — Я решила прыгнуть в пасть ко льву самостоятельно. Дожидаться, когда он меня медленно прожует, было выше моих сил. — Видите ли, дело в том, что...

— Запомни, девочка моя... — На меня строго смотрели два аккуратно подведенных глаза моей начальницы. — Никогда не оправдывайся!

Марго покровительственно похлопала меня по плечу, развернулась и уверенной походкой светской львицы прошла в свой кабинет. И хотя она даже не представляла, что именно я собиралась ей сказать, совет был хорош. Да, Марго заслуживает всех своих сумок, шуб и драгоценностей. Она настоящая женщина, в ней есть класс.

А не совсем настоящая женщина (то есть ее трусливое, очень заспанное и мятое подобие) жадно приникла к журналу Hello. Никогда еще светская хроника не будила во мне таких противоречивых эмоций. Ну конечно, судя по всему, мою физиономию рядом с Герштейном благополучно обрезали. Остался лишь кусочек ноги в черной туфельке!

Нога была хороша.

Ничего такая нога.

Эта нога была кого надо нога.

И мне сразу стало легче.

«В твоем возрасте надо не мечтать, а действовать! — любит приговаривать моя мама. — В роддоме тебе напишут в карточке „старородящая“. Пожалей мать, дай хоть один разик на первое сентября к внукам успеть!»

Добрую половину моей одинокой жизни мама мысленно нянчит воображаемых внуков. «Старородящая» — это ее любимое слово. Всякий раз, когда я слышу его, несколько моих яйцеклеток умирает просто от ужаса. Неудивительно, что значительную часть времени я провожу в неотступной борьбе за право быть собой, то есть подаю плохой пример, не думаю головой, нарушаю мировую гармонию и наступаю на старые грабли. Я не сильно удивлюсь, если у мамы гденибудь припрятан секретный календарь, на котором она отмечает фломастером каждый день моей бессмысленно прожитой жизни. Когда же мне исполнилось тридцать, однообразные мамины мечты начали проникать и в святая святых — мою собственную квартиру, за которую я ежемесячно выплачиваю грабительский ипотечный кредит.

— Вот в этот уголок хорошо бы кроватка встала, — умиляется мама, стоя у «места силы» — необитаемого угла моей спальни, в котором свалены диски с сезонами «Отчаянных домохозяек» и «Доктора Хауса», а также мои любимые книги, журналы и старые конспекты. Маме кажется, что там беспорядок, я же абсолютно уверена — у этого хаоса есть четкая система. К примеру, я могу найти любой диск менее чем за сорок секунд. А раз я так хорошо ориентируюсь в представленном ассортименте, стало быть, он технически перестает считаться беспорядком.

— А вот эти провода на полу надо будет убрать, когда здесь будут топать маленькие ножки. Кстати, я слышала, что все эти твои приборы ужасно действуют на здоровье! Они излучают отрицательную энергию. Я тут тебе принесла кактус. Он тебя спасет...

— Если выживет. Уж больно много тут отрицательной энергии накопилось. Смотри, чтобы кактус от нее не детонировал и не взорвал здесь все! — привычно бурчу я, хватая сумку и собираясь сбежать. Куда угодно, хотя бы в магазин за новыми джинсами.

— Если тебе будут звонить, я дам твой сотовый, — угрожает мама. Конечно же это значит «если тебе будут звонить мужчины». В страстном желании снова выдать меня замуж мама часто заходит за грань здравого смысла и начинает кокетничать с собеседниками... вместо меня. Видимо, она уверена, что у ее великовозрастной дочурки какие-то страшные коммуникационные проблемы. Ну, к примеру, я попросту боюсь сделать первый шаг. И она шагает вместо меня, да что там шагает — прыгает в пропасть очертя голову. На прошлой неделе, после того как она в очередной раз заходила проверить, не сгорела ли я заживо, поджаривая сырники, мне звонил совершенно очарованный работник нашей жилищно-коммунальной службы.

— Алло, — мурлыкнул он мне в трубку. — Это здесь живет одинокая красавица Катюша? Я к тебе подрулю после смены, детка.

Иногда мне кажется, что маман была бы абсолютно не против, если бы я сначала превратила свою спальню в тотемную детскую несуществующего младенца, а потом изнасиловала бы какого-нибудь смирного мужичка прямо на троллейбусной остановке. Любовь, честь, гражданская совесть, Уголовный кодекс, в конце концов, — какая, в сущности, чушь по сравнению со страстным желанием моей маман снова посещать утренники в детском саду! С тех пор, как я выросла, она пропустила несколько поколений клоунов в цирке на Цветном бульваре, а там наверняка раз двадцать сменилась программа. Если я наконец сойду с ума и забеременею, думаю, мама вырвет у меня из рук младенца прямо в родильном зале. Но конечно, по мнению моей дорогой родительницы, шансы на продолжение рода у такой помешанной на работе, неудачливой в любви особы стремительно стремятся к нулю. Я уже древняя старушенция! Мне целых тридцать с половиной.

И как мне объяснить моей драгоценной маман, что ее страхи, начиная с того, что мне не удастся родить младенца, до того, что мой мозг поработили невидимые ультразвуковые волны, — глубокое ретро?

В восьмидесятые, на которые пришелся расцвет молодости моей мамы, конечно, некоторые ее опасения имели бы смысл. Тогда все выходили замуж сразу после школы. Женщины накручивали волосы на жигулевское пиво, серебрили чуть поседевшие виски алюминием и укрепляли имидж лаком «Прелесть» сильной фиксации. Морковная помада, крем «Балет», одеколон «Гвоздика»... С таким скудным арсеналом косметических средств удивительно одно — как человеческий род вообще продолжил свое существование. Я уж не вспоминаю о педикюре опасной бритвой и отсутствие надежд на ботокс раз в полгода, не говоря уж о коррекции век и круговой подтяжке лица. В ее годы женщины радовались горячей воде из крана, а в наше время ликуют, когда к пластическому хирургу поступают силиконовые имплантанты размера DD. Нет, в любом случае можно только порадоваться, что время не стоит на месте — а навстречу ему, стремительно молодея и хорошея, движутся современные женщины, возрастную разницу между которыми улавливает только паспортистка Центрального района Капитолина Анатольевна Шумская.