Если это судьба - Дарья Кожевникова

– Андрюшенька, ты гений, – промурлыкала Лена, вытягиваясь на полке. Вика промолчала, но в кои-то веки была с ней согласна. Особенно когда Смирнов поддал пару, и Вика ощутила, как из ее переставшего сжиматься в комок тела выступает влага, словно оттаявшая из образовавшейся под кожей корки льда.

Парились они долго, то выходя в предбанник, чтобы передохнуть и выцедить кружку-другую либо горячего чая, либо холодного кваса, то снова забираясь на источающие тепло полки, под шелест листвы и мягкое прикосновение банных веников. Смирнов знал в бане толк и не обходил вниманием ни Вику, ни Лену, попутно рассказывая последней все, что произошло сегодня на озере. Потом Лена взялась попарить Смирнова, и они снова скрылись в парилке. Вика, которая настолько нагрелась, что, казалось, в темноте ее тело должно было издавать красноватое свечение, осталась в предбаннике. Закутавшись в простыню – вопреки ее опасениям белье у Смирнова в бане оказалось свежее, отглаженное – Вика с ногами забралась на лавочку и лениво поцеживала из кружки ядреный колкий квас, когда вдруг раздался стук во входную дверь. Потом она приоткрылась, и внутрь просунулась голова.

– Андрюшка, можно к тебе? – спросила голова зычным голосом Матвея Рублева. – Не помешаю? А то Иваныч сказал, что ты тут сразу с двумя девочками… Опа! Викуля, ты?! – наконец-то разглядел ее Матвей. И ввалился внутрь, как медведь. Огромный и такой же косолапо-неуклюжий. Да он пьяный в хлам, поняла Вика, едва взглянув на него вблизи. Он тоже посмотрел на нее, тяжело опустившись на лавочку по другую сторону стола, и доверительно сообщил:

– А меня из дома выгнали. Танька. Змея, – добавил он как будто даже с гордостью. – Иди, говорит, отсюда вон. Пришлось идти. А что делать? Если не пойду, она драться начнет.

Представив себе, как миниатюрная Таня пытается своими кулачками мутузить богатыря-Матвея, Вика едва квасом не поперхнулась от смеха. Но Рублев в ответ только горестно вздохнул:

– Да-а-а… А ты знаешь, какие у нее кулаки костлявые? Вот! А я знаю. И Андрюшка знает, ему тоже доставалось. Правда, по ошибке. Танька, как развоюется, нас с ним не фильтрует. Кто не спрятался, тот сам виноват. Андрюха своих на поле боя не бросает, вот и перепадает ему… случается… в процессе эвакуации.

Легкий на помине Смирнов выскочил из парилки и пронесся на улицу к бочке с холодной водой, Лена – следом. Из-за неплотно прикрытой двери послышался двойной плеск воды из ведра на траву, Лена коротко взвизгнула, Смирнов вслед за ней издал дикарский вопль, после чего оба, довольные и смеющиеся, вернулись в предбанник.

– Что, опять?! – разглядев нового гостя повнимательнее, спросил Смирнов.

– Ага, – развел руками Матвей. – Выгнали. Сказали, за то, что на человека не похож. Это все Танька. Змея она у меня. Драчливая. Во!

– Сам мазохист еще тот. Танюха никогда на тебя не наезжает, если меру соблюдаешь. Так зачем было снова перебирать? Знал ведь, что получишь. Ну пойдем, я тебя спать уложу, пока девчонки будут мыться. – Смирнов подставил вконец осоловевшему в теплом предбаннике Матвею руку, помогая подняться. – Давай-давай, шевели поршнями, а то если на себе тебя потащу, опять уроню. Бублик, блин!

– От пирожка с яйцами слышу, – добродушно огрызнулся Матвей, послушно переставляя ноги. Благополучно миновав два порога, мужчины выбрались на улицу и пошли по газону, изредка совершая небольшие зигзаги: Матвей перевешивал Смирнова не меньше, чем на треть, а с координацией у него сейчас были проблемы.

– Что, постель стелить? – от порога смирновского дома громко спросил Иваныч.

– Стели, – кивнул Андрей. – Танюхе его сейчас нельзя сдавать такого, излупит, так что пусть спит у меня.

– Да, высокие отношения, – проводив парочку взглядом, рассмеялась Лена. – Ну ладно, пока Андрей возится, давай мыться, Викуль. Только вначале проветрить надо, чтоб стало попрохладнее.

Они и проветрили, и успели не спеша, со вкусом вымыться, когда в баню наконец-то вернулся Смирнов.

– Ну, как там Матвей? – поинтересовалась Лена.

– Спит давно. С ним главная проблема – в кровать его загнать, потому что его, пьяного, вечно на подвиги тянет. Из-за чего Танюха с ним и воюет. Но как только он ляжет и вздремнет, сразу все входит в свою колею. Обычно ему часа хватает на то, чтобы в себя прийти. Так что хотите – здесь меня подождите, хотите – в дом идите, только там Матвей храпит хуже трактора. Я быстренько вымоюсь, и сядем за стол. У меня уже накрыто. И Матвея поднимем, заставим поесть. После этого он уже не так будет храпеть. А иначе просто беда. Танюха у меня однажды так его и вычислила, по звукам, как я его ни прятал. Хотел, чтобы она думала, что он остался ночевать в городе. Куда там! Услышала.

После таких рассказов Лена с Викой решили подождать Смирнова в предбаннике. Он и в самом деле справился быстро, после чего повел их в дом. Могучий храп Матвея они услышали еще у беседки, хотя, как выяснилось, спал Рублев даже не на первом, а на втором этаже. На первом же у Смирнова была большая гостиная с камином, в котором потрескивали и переливались всеми цветами радуги догорающие дрова. И был сервирован стол, покрытый льняной скатертью в темно– и светло-коричневую клетку. Вике не хотелось за него садиться, точнее – продолжать пользоваться смирновским гостеприимством, но Лена уже вольготно устраивалась на тяжелом деревянном стуле, а сам Андрей, как и обещал, пошел за Матвеем. Пришлось и Вике сесть по соседству с Леной. И стулья, и стол, и вся обстановка в гостиной, включая изразцы на камине, и даже посуда на столе были выдержаны в строгом и суровом мужском стиле. Ну прямо жилье одинокого охотника! Вот только на полу вместо шкуры вепря лежала искусная подделка, комично свесившая набок язык, а на единственной свободной глухой стене вместо множества охотничьих трофеев висела большая картина, написанная маслом, на которой в доску пьяные медведь и охотник, крепко обнявшись, слезно жаловались друг другу на жизнь. Опустевшая бутылка и опрометчиво брошенное ружье валялись в стороне. А зря. Пригодилось бы, хоть прикладом голову прикрыть, потому что увлекшиеся беседой бедолаги не замечали того, что творится вокруг. А между тем на заднем плане картины виднелись весьма недовольная медведица и не менее недовольная баба со скалкой в руке, тоже сумевшие найти общий язык… Картина вполне в смирновском духе, подумала Вика, вспомнив, что он говорил ей о своем отношении к охоте. По крайней мере, передний план. А дальний план – это уже, наверное, про Матвея, над которым, оказывается, тоже периодически сгущаются грозовые семейные тучи. Матвей в сопровождении Смирнова спустился тем временем в гостиную, которая с его появлением как будто стала вдвое меньше.

– Привет, девчонки! – раскатисто поздоровался он.

– Виделся уже, – напомнил Андрей, подвигая ему стул.

– Лучше сорок раз по разу… чем ни разу сорок раз… поздороваться в том числе, – заявил Матвей, усаживаясь за стол. – Чем угощаешь, Андрюшка? У-у, шашлычки! Иваныч нажарил? Душа-человек! Андрюх, а запить дашь?

– Матвей, ты знаешь, что мне не жалко. Сам решай, надо ли.