Тайны Энраилл - Ольга Савченя

Дом старосты по сравнению с другими казался хоромами. Широкое крыльцо, большие окна, а на втором этаже даже балкон имелся. Колодец был высоким, на столбах русалки, вырезанные из дерева. Беседку по центру двора увил виноград с темными гроздьями. У низкого забора два полуобнаженных эльфа, поигрывая мышцами и с улыбкой перекидываясь фразами на певучем языке, кололи дрова. Увидев нас, замолчали, переглянулись. Тот, что с топором, перебросил черную косу за спину и первым выступил вперед.

— Торвард, — кивнул он, вытирая свободную руку о закатанные штаны. Протянул ее Кейелу, — не прошло и нескольких периодов.

— Меня отправляли по службе в другие регионы. Я не забыл о вас.

Второй эльф смутил пристальным взглядом и едва заметной улыбкой. Он тоже пожал руку Кейелу, затем Ромиару и после поклонился нам с Ив, представляясь:

— Я Крисвет. — Указал на того, что с топором, — Это младший брат Далир.

— Полукровки? — нахмурилась Ив и сразу же смутилась. — Извините, просто имена не эльфийские. Меня зовут Ивеллин, а это Ромиар.

— Наша мама человечка, но мы не стыдимся.

— Мы любим ее, — поддержал Далир. — Не все люди злы и коварны.

— Вы необыкновенны, — уставился на меня Крисвет. — Как ваше имя?

— Духи отобрали мое имя, — сказала я, крепко сжимая посох. — Зовите меня Вестницей, этого достаточно.

— Вы вестница духов? — брови Далира поползли вверх.

— Отец дома. Проходите, — спохватился Крисвет.

А играть парни умеют: растерялись так натурально, что даже Ромиар покосился на Кейела. Видимо, как и я, засомневался, что в поселении о нас знают.

Прохлада окутала сразу же, как мы вошли в дом. Запах выпечки смешался с ароматами трав. Темноволосая женщина в скромном платье спустилась по лестнице, озадаченно осматривая нас.

— Разувайтесь, проходите в дом, — приглашал Далир, натягивая на себя рубаху. — Тут можно оставить оружие. Никто не тронет.

— Ма, накрывай стол! — звучно произнес Крисвет. — Я отца позову.

Я присела на лавку возле Ив, молча наблюдая, как она стягивает сапоги. Неподвижно ждала, когда прихожую освободят Вольные. Жена старосты приглашала всех в комнату.

— Вестница, — с почтением обратился Далир, вытирая полотенцем подбородок. — Почему не проходите внутрь?

Я поджала пальцы на босых ногах.

— Мне бы ноги помыть.

В этот раз шла по лесу так, будто была обута в мягчайшие тапочки: ни иголки, ни шишки, ни ветки — ничего ни разу не впилось в стопы.

Без лишних вопросов Далир притащил лохань и полведра воды. Вручил ковш, поставил лохань у моих ног и налил воды. Прежде чем он успел открыть рот, я потянула за тоненький, едва ощутимый, но крепкий поводок. Илиал вспыхнули прямо в воде, подогревая ее. Эльф поднял на меня зеленые глаза и полушепотом спросил:

— Вы такая же, как Вольные?

— Нет, — тихо ответила. — Но духи лучше знают, как поступать со мной. Моя жизнь принадлежит им, — в глазах потемнело, но я договорила: — По их воли я пришла сюда.

Сердце екнуло. Подавившись воздухом, я закашляла.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да.

Далир долго не отводил взгляда, а затем поднялся, обронив короткое:

— Я принесу полотенце.

Кейел вернулся за мной, когда с лестницы донеслись голоса. Помог мне подняться и провел следом за остальными. В просторной комнате стоял длинный стол, застланный белоснежной скатертью. Хозяйка и утонченная эльфийка хлопотали, таская горшочки из темной кладовой, кувшины и миски с овощами. Оттуда же выходили ребята, вытирая руки чистыми полотенцами. Староста появился, когда все рассаживались по местам. Черные волосы немолодого эльфа блестели легким медным оттенком, медовые глаза согревали радушием, а сильный голос ласкал бархатом. Звали старосту Итенсилем.

— Как удачно мы сегодня припозднились с завтраком, — произнес он, накладывая вареных овощей к омлету. — Что привело вас к нам?

— Мы следовали за вестницей, — ответил Ромиар и, не удержав смешка, едва не поперхнулся молоком.

Итенсиль посмотрел на меня, ожидая ответа. Я выдерживала паузу, словно прислушивалась к духам.

Крисвет, усевшись справа, порывался ухаживать за мной. Кейел, с левой стороны, с каждым предложением эльфа, доложить мне чего-нибудь в тарелку, вздыхал все тяжелее, громче — несдержанней. Ромиар, наблюдая за ним, тщательно прятал улыбку за кружкой с молоком, но насмешка в волчьих глазах не смогла бы сбить с толку даже меня. Ивеллин сидела между ним и Далиром, то и дело поглядывая по сторонам, словно пыталась высмотреть в доме старосты намеки, что он верховный жрец опасного фанатичного культа. Замыкали застольный круг скромная жена старосты, Ирда, и их младшая дочь, Эда.

После долгой паузы, наполненной стуком вилок и ложек по глиняной посуде, я ответила:

— Духи ведут меня.

— Они не сказали, зачем привели вас к нам?

— Духи не говорят со мной, — приподняв подбородок, произнесла я, — они ведут меня.

Морщинка на секунду появилась на лбу Итенсиля, уши оставались неподвижными. Он отпил травяного чая и вкрадчиво проговорил:

— Простите, Вестница, я не хотел вас обидеть. Вольные, — бросил взгляд на Ромиара, — нечасто встречаются в жизни, но слухи полнятся их деяниями. А Вестницы столь редки, что узнать о них удается лишь из легенд.

— Мы появляемся тогда, когда духам нужно молвить.

— Вы совсем ничего не едите, — тихо проговорил Крисвет, склоняясь ко мне. — Может, хотите чего-нибудь сладкого: варенье, мед…

— Вестница не любит мед, — встрял Кейел, откинувшись на спинку стула. Дружелюбно улыбнулся и мягче пояснил: — Плохие воспоминания.

— Вас кто-то обижал в прошлом? — полюбопытствовал Далир, подливая Ив молока.

— Мое прошлое отняли.

— Совсем? — нахмурился Итенсиль.

Я открыла рот, но застыла: ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось. В ушах запульсировало, а мир застелило сапфировое марево. Ромиар, глянув на меня, перестал улыбаться и заметно напрягся. Упираясь в стол, я поднялась и тепло улыбнулась.

— Духи не правят Фадрагосом, Итенсиль. Фадрагос правит духами. Они ведут меня мягкими тропами, — замолчала, приподнимая подбородок выше, будто поставляла лицо солнцу. — Но так было не всегда. У меня отобрали семью и будущее, имя опорочили, гордость разбили. Я топталась на осколках, пока не привыкла к боли. Пока не отреклась от всего, что любила в себе. И потеряв все, обрела путь к вере. К самой сильной вере, какую только можно придумать. Мое прошлое отняли, но подарили тайну, а в ней — знания. Я несу ее в своем сердце, — прижала руку к груди. Слезы потекли по щекам, голос стал громче: — В нужное время я разобью сердце, чтобы освободить тайну и подарить знания достойному. Вестницы следуют за духами, но не служат им. Так было всегда. Мы рождаемся слабыми от чувств и ослепленными жадностью. Наша дорога извилиста: она калечит ноги, бьет по рукам, а после рвет душу в клочья. Но она нужна нам. Она помогает прозреть, — сглотнула горький ком, с трудом удерживаясь на ногах. — Только зрячий способен увидеть тернистый путь, проложенный собственной смертью.