Последний бой. Кто освободил Прагу? - Алексей Пишенков

Двадцать девятого апреля 1945 года – Первая дивизия продолжает поход на юг, штаб дивизии перемещается в населенный пункт Козоеды. Это уже в глубине населенной чехами территории Протектората Богемия и Моравия, около сотни километров на юго-запад от места предыдущего расположения и к западу от Праги. На то время достаточно серьезный марш-бросок за один день, даже только для штаба, который был полностью моторизован. Остальные части дивизии приближаются в маршевом порядке.

В тот же день в расположении 600-й дивизии появляется лично сам Фердинанд Шернер, в бодром настроении, с коробкой сигар и бутылкой коньяка в руках, и почти что в дружеском тоне пытается выяснить у генерала Буняченко, чего же он вообще хочет… Последний продолжает «гнуть ту же линию» о готовности дивизии к выходу на фронт в районе города Брно. Немецкий фельдмаршал разрешает дивизии РОА двигаться в указанном Буняченко направлении, обходя Прагу с юга, потом, распрощавшись со всеми, покидает русский штаб [42].

Тридцатого апреля 1945 года – дивизия РОА продолжает сосредотачиваться в районе населенного пункта Козоеды. Вечером в часть приехал теперь уже формально главнокомандующий Вооруженными силами КОНР генерал Андрей Андреевич Власов, который целиком поддержал все старания Буняченко отвести свою дивизию как можно дальше от линии фронта. Также Власов сообщил, что навстречу Первой дивизии РОА, с юго-запада, также по чешской территории движется и Вторая, хотя и с минимумом вооружения. План на соединение всех частей Русской Освободительной армии тогда еще, видимо, оставался в силе.

С тридцатого апреля и до четвертого мая 1945 года вся Первая дивизия РОА оставалась на том же месте. Надо особо отметить, что на протяжении всего похода власовцев с фронтовых позиций на реке Одер и до прихода в глубину чешской территории, а также все время постоя дивизии в районе Козоед беспрерывно продолжался начавшийся еще после выхода с полигона Мюнсинген постоянный приток в часть самых различных людей, благодаря чему численность ее личного состава к началу мая 1945 года уже приблизилась, по самым скромным подсчетам, к двадцати тысячам человек. Обмундирования, продовольствия и оружия в запасах самой дивизии для такого количества людей, естественно, уже не было. Вместе с увеличением числа прибившихся «новых бойцов» быстро понижалась дисциплина, участились конфликты с немецкими полицейскими органами, чешской жандармерией и просто проходящими через расположение дивизии РОА военнослужащими Вермахта или СС, а также начались попытки реквизирования у последних оружия или несанкционированного получения всяческого материала с немецких складов в окрестностях. Произошло даже несколько инцидентов с применением оружия между немцами и солдатами РОА, с убитыми и ранеными на обеих сторонах. Тем не менее, по свидетельству майора Швеннингера, в Козоедах все части дивизии все еще более или менее находились в руках своих командиров, хотя приток такого количества новых людей и постой среди славянского населения Чехии явно действовал на солдат РОА разлагающим образом, участились пьянки, самовольные отлучки и случаи неповиновения. Следующим важным фактором, влияющим главным образом на моральное состояние личного состава, являлись постоянно учащающиеся контакты власовцев с различными представителями местных «групп сопротивления», которые начали появляться на пути следования и в расположении войск РОА сразу же после входа на территорию Протектората. Подобные отряды, на чешской земле ранее вообще не существовавшие, к началу мая 1945 года начали появляться буквально как грибы после дождя. Толка они бывали самого разного – от откровенно бандитствующих под шумок вооруженных групп или тех, кто просто решил «повоевать» под конец войны, «отомстить за все подряд» немцам (желательно одиноким и невооруженным) или даже просто своим соседям, до отрядов с какими-то действительно реальными, но крайне разнообразными политическими целями. Самыми организованными из них являлись отряды коммунистической, просоветской направленности, составленные и ведомые, как правило, заброшенными именно для этой цели в Протекторат опытными советскими специалистами на подрывную работу за линией фронта; эти имели хорошее вооружение, экипировку и все необходимые средства связи для координации действий как между собой, так и с «Большой землей» за линией фронта. Но такие группы на контакт с власовцами выходили лишь минимально, хотя была даже попытка организовать контакт между командованием Красной Армии и дивизии РОА, но последние ответили резким отказом по политическим мотивам. Слухи о появлении «мятежной русской дивизии» распространялись по широким окрестностям с удивительной скоростью. Чешские «партизаны», или по крайней мере люди, так себя называвшие, часто приводили с собой новых русских «добровольцев» – восточных рабочих, беглых военнопленных и т. д., а также частенько приходили за оружием или даже, наоборот, приносили его сами, иногда указывали места, где находилась брошенная или просто плохо охраняемая военная техника, с которой сами не могли справиться, а дивизии приходилась впрок.

В период с тридцатого апреля по четвертое мая 1945 года произошли загадочные события, которые скорее всего и предопределили как судьбу самой Первой дивизии РОА и Русской Освободительной армии в целом, так, в немалой степени, и восстания в Праге. Но ни в одном источнике или публикации, старой, новой, восточной или западной, невозможно откопать какие-либо более конкретные информации, чем то, что у командования Первой дивизии РОА произошел контакт с (какими-то?!?) якобы официальными представителями чешского движения сопротивления и именно при этом случае впервые появилась мысль о поддержке восстания в Праге силами мятежной русской дивизии Вермахта. И практически везде, при сравнении описаний, происходят явные несостыковки. Данные об этих встречах есть в дневнике Гельмута Швеннингера, об этом пишут чешские исследователи восстания Карел Рихтер и Станислав Кокошка, а также один из самых известных и заслуживающих доверия историков, занимающихся РОА, и принимавший лично сам участие в пражских боях в составе разведбатальона 1-й дивизии Станислав Ауский [43], об этом сообщают и малочисленные оставшиеся в живых и на свободе бывшие власовцы в своих еще более малочисленных мемуарах – например Сигизмунд Дичбалис и Вячеслав Артемьев. Но никто и нигде не сообщает, когда и кто именно все-таки приехал, о чем говорили, с кем, и кого вообще представляли эти загадочные чехи… Вячеслав Павлович Артемьев (см. «Личности»), бывший подполковник РОА и командир Второго полка Первой дивизии, конкретно пишет следующее, описывая данное действие как события, произошедшие второго мая 1945 года: