Нос королевы - Дик Кинг-Смит

Всю неделю не было никаких известий. Всякий раз, когда звонил телефон, кто-нибудь брал трубку так, будто это ядовитая змея, но из Индии звонка не было. Каждое утро Хармони, как обычно, вставала первой, напряжённо следила в окно за Кенгуру, одновременно надеясь и страшась, что он остановится перед их домом, и, когда он останавливался и вручал почту, прежде всего смотрела на марки. Но, кроме одного письма, которого на мгновение она испугалась, — из Америки, от тёти Джессики, — все марки были английские. Лицо королевы на них совершенно ничего не выражало.

Только в следующую субботу добродетель терпения была вознаграждена. На сей раз Хармони проспала и когда проснулась, то сразу увидела Морского Льва, входящего в её комнату в пижаме, с широкой улыбкой на большом круглом лице. Он держал не одно, а два письма.

— Чудеса всё-таки случаются! — радостно сказал он.

Во время завтрака все читали и перечитывали письма: одно из бенгальского госпиталя от доктора и в этом же конверте другое — подумать только! — от самого дяди Джинджера.

Потом Хармони, схватив письма, побежала в курятник, села на ящик из-под чая и прочла их Рэксу Рафу Монти и Аните.

Письмо доктора было датировано предыдущей субботой — неделей позже первого письма. Доктор осторожно, с удивлением и надеждой на возможность выздоровления мистера Генри Паркера писал, что на рассвете этим утром случился кризис. В письме было полно «если» и «но» и длинных слов, значения которых Хармони не понимала, но было ясно одно — дядя Джинджер жив и будет жить! Записка от него являлась тому доказательством, хотя это были всего две неровные, с трудом выведенные строчки.

«Жив — едва! — говорилось в записке. — Очень устал. Простите за каракули. Всех вас люблю. Джинджер. P.S. Странно. Лихорадка прошла как по мановению волшебной палочки».

— Приходится верить, что это волшебство, — сказала миссис Паркер. — Ведь никто никогда не выздоравливал от этой лихорадки.

А мистер Паркер заметил такое удивительное совпадение: принимая разницу во времени в обеих странах, выздоровление его брата должно было начаться примерно в то время, когда они получили первое письмо.

— Должно быть, Хармони сотворила это чудо! — засмеялась Мелоди.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы же знаете, она заставила меня загадать желание, и я сказала, что хочу побывать в Америке, ну это и произошло.

— Подумать только! — улыбнулся Морской Лев. — У нас в семье есть волшебница! Каким будет твой следующий трюк, Хармони? Наверное, собираешься достать ещё кролика — из моей шляпы, а?

И они рассмеялись.

— Если им всё открыть — не поверят, — шептала Хармони, складывая письма и выпуская Аниту пастись. — Даже если я им скажу, что дядя Джинджер собирается вернуться на родину и жить рядом с нами и никогда больше не поедет в Индию, они просто ответят: «Ну, каждый может предположить что-то в этом роде». Но всё это скоро произойдёт, вот увидишь, Рэкс Раф Монти, потому что всё это было частью седьмого желания.

Прошло два месяца, за это время перелетало много писем между Уимблдоном и Бенгалией. А потом настал день, когда Паркеры опять стояли в Хитроу и смотрели, как приземляется большой самолёт индийской авиакомпании. Из него вышло много совершенно обыкновенных мужчин, обыкновенных женщин и детей и один самый настоящий Серебристый Гризли. У него стало гораздо больше седины, чем в прошлое лето, и больше морщин на смуглом лице. Дядя Джинджер сильно похудел, но приветствовал их прежней улыбкой и опять незаметно для других чуть подмигнул Хармони.

А когда они благополучно добрались до дома и сели пить чай («Его выращивают в Индии, знаете ли», — сказал Гризли, усмехнувшись), всё оказалось, как предписал нос королевы.

— Ты окончательно поправился, Джинджер, старина?

— Вполне. Видел бы ты меня пару месяцев назад!

— Какой же отпуск тебе дали, дорогой?

— Можно сказать, постоянный. Меня комиссовали. Назначили мне щедрую пенсию и всё такое.

— Чем ты будешь заниматься, дядя Джинджер?

— Прежде всего приду в норму, Мелоди, — вот, пожалуй, ответ на твой вопрос. Так же, как это делает и другой экс-больной. Ты, Хармони, выглядишь гораздо лучше, чем я ожидал.

— О, я в порядке.

— Но в школу ещё не ходишь?

— Не в этом смысле в порядке. Да и всё равно семестр уже заканчивается.

— Это верно, — сказал Гризли и повернулся к Сиамке: — Извини, Мелоди, я не полностью ответил на твой вопрос. Думаю, я хотел бы вот что сделать: найти маленький коттедж в пригороде — неподалёку от вас — с розами у входной двери и с хорошим садом, и ещё хочется, чтобы в саду был ручей. Я стану выращивать овощи и фрукты, заведу кур и, может быть, козу. И, конечно, начну понемногу работать, когда опять окрепну. На свежем воздухе. Я ведь многое могу делать руками.

— А у тебя будет собака? — спросила Хармони.

— О, непременно! — ответил дядя Джинджер. — Знаете, вам бы тоже собака не помешала, — обратился он ко всем.

— Я не очень-то люблю собак, — поморщилась Сиамка.

— Откуда ты знаешь, Мелоди, у тебя её никогда не было.

— От собак много беспорядка, Джинджер, дорогой, — заметила Голубка.

— Вовсе нет, если они обучены как надо. Собака составит хорошую компанию, когда вы одни. И, знаете ли, это наилучшая гарантия от грабителей.

— Здесь собаке будет не очень хорошо, старина. Одно дело в деревне, но в Уимблдоне… — с сомнением произнёс Морской Лев.

— У вас довольно большой сад! И парки неподалёку.

— Да, гм… Ну, не знаю. Давай оставим эту тему, если не возражаешь.

— Как хочешь, — пожал плечами дядя Джинджер.

В тот вечер они засиделись, и было уже слишком темно, чтобы показать Гризли Аниту, но на следующее утро воздали должное и ей, и «Ледоколу», и часам. Хармони опять устроилась на насесте, а Гризли сел на ящик из-под чая, и они наблюдали за крольчихой, поедавшей свой завтрак.

— Так ты получила одно животное?

— Да.

— Ты была такой притихшей вчера, когда речь зашла о собаке.

— Да.

— Это должно было быть последним желанием, так?

— Да.

— Думаю, нелепо с моей стороны сказать тебе только спасибо.

— Не благодари меня, дядя Джинджер, скажи спасибо носу королевы.