Дата собственной смерти - Анна и Сергей Литвиновы

– Это кто? – быстро спросил Ходасевич.

– Антипова Вероника Львовна, – вздохнул зам Конышева. – Главный бухгалтер «Древэкспорта».

– Ее координаты можете мне подсказать?

Инков с готовностью полез в карман, вынул визитницу – дрянную, из кожзаменителя, – и протянул полковнику карточку:

– Вот. Тут все ее телефоны. Рабочий, домашний, мобильный.

– Я возьму? – просьба Валерия Петровича прозвучала как приказ.

– Берите, – вздохнул Инков.

В его глазах читалось: берите что угодно, только оставьте меня в покое.

– Знаете, Валерий Петрович, – вдруг произнес он. – Я что-то себя неважно чувствую… – Инков поднялся. – Вы позволите?..

– Хотите уехать? – сочувственно спросил полковник.

– Хотел бы, – вздохнул Инков. – Только я, увы, человек маленький и шофера у меня нет. А выпил я изрядно. Пойду, пожалуй, в свою комнату. Переночую здесь, а завтра уж поеду. Можно?

Полковник удивленно взглянул на Инкова – странно было, что солидный и совсем немолодой человек просит у него позволения.

– Конечно, идите, – кивнул Ходасевич.

– Спасибо, – пробормотал Инков и пошаркал к выходу из комнаты.

Полковник проводил взглядом жалкую, согбенную фигурку – и вдруг подумал: «А ты, дядя, не так уж и прост».

Наташа

Хотя Наташа и делала вид, что на отцовское завещание ей наплевать, а все равно нервничала. Сложно чувствовать себя хладнокровной, когда совсем рядом, в дрожащих лапках нотариуса, спрятаны миллионы. Миллионы рублей – наверняка, а, скорее всего, и миллионы долларов. Интересно, насколько все же богат отец? Раньше Наташа никогда не задавалась этим вопросом. Гордая была: мне, мол, чужих богатств не надо – свои заработаю. Но теперь, когда жизнь шарахнула так, что приходится чуть ли не ежедневно выдергивать из шевелюры седые волоски, уже не до гордости. Поневоле начнешь надеяться на отцовские капиталы.

Ну-ка, попробуем прикинуть… Сколько, к примеру, стоит этот особнячок? Трехэтажный, кирпичный, на участке в полгектара? Наверно, не меньше миллиона долларов: здесь, в Теляево, земля дорогая… А еще, Наташа вспомнила, у папы имеется «дачка» на Кипре, бунгало в Америке, где-то в Майами, и роскошная квартира в Петербурге, на канале Грибоедова. Ну, и в Швейцарию отец сколько раз ездил – не только же на лыжах кататься? Наверняка у него и счета в швейцарских банках есть… И теперь – часть всей этой роскоши достанется ей! Как здорово!.. И как стыдно – что отца только сегодня похоронили, а она – радуется. Радуется тихо, наедине с собой – но все же… Нехорошо это: нацеливаться на деньги покойника, когда его тело едва успели предать земле. Но только что с собой поделаешь? И, если уж совсем честно, об отцовских деньгах Наташа думала и раньше – когда он был еще жив. Нет, пока у нее самой имелось дело – «Настоящий» магазин, она даже гордилась, что «плывет по жизни» сама, без отцовской помощи. Но теперь, когда дело ее разорено… Когда она вдосталь хлебнула унизительной жизни в роли тренера, читай – прислуги… Когда безденежье перестало забавлять и начало бесить…

«Хотя бы тысяч сто он мне оставил, чтобы можно было новый магазин открыть», – мечтала Наташа, пока все рассаживались по кожаным диванам и креслам. «А лучше, конечно, двести: чтобы не мучиться с арендой, а сразу подыскать нормальное помещение в собственность», – постепенно разохочивалась она, ожидая, пока нотариус водрузит на нос очки и распечатает конверт с сургучной, как в приключенческих фильмах, печатью. «Но самое шикарное – если б оставил полмиллиона: тогда можно будет сразу открыть не один магазин, а несколько: как сам отец и говорил, «мелкий бизнес и бизнес сетевой – это большая разница…»

– Дамы и господа! – Нотариус наконец угнездился в самом почетном, во главе длинного письменного стола, кресле. – Прошу внимания, я приступаю к оглашению завещания.

Старичок обвел Конышевых и примкнувшую к ним домработницу пронизывающим взглядом. Кажется, он наслаждался тем, что сейчас, пусть ненадолго, но он среди них – самый главный, и их судьбы – в его сухоньких, испещренных старческими пятнами руках…

– Считаю своим долгом проинформировать, – нотариус, похоже, специально старался выражаться высокопарно и витиевато, – что завещание Бориса Андреевича Конышева составлено в произвольной форме. Прошу не удивляться, законом это дозволено, и я…

– А можно ближе к делу? – нетерпеливо перебил его Денис.

Нотариус снял очки, наградил Дениса уничижительным взглядом – и продолжил свою речь, словно Денисовой реплики и не было:

– …И я со всей ответственностью заявляю вам, что данное завещание имеет полную юридическую силу.

Рита, под насмешливым взглядом мачехи, принялась нервно выстукивать по полу носком туфли.

– Впрочем, к делу, – наконец пощадил их Иннокентий Ильич. Снова водрузил на нос очки и принялся читать:

«Дорогие мои! Вот вы и дождались!»

Наташа вздрогнула. Мачеха осталась бесстрастной, Рита пожала плечами, Денис пробормотал:

– Папаня в своем репертуаре…

– Попрошу не перебивать, – пригвоздил его нотариус и продолжил: – «Итак, я мертв, и презренный металл мне больше не нужен. Вы, конечно, не раз задавались вопросом: а много ли у старого хрыча денег? Что ж, сейчас узнаете. Отвечаю, как на духу: достаточно. Хотите убедиться? Пожалуйста. Этот дом, здесь, в Теляево, оценен в миллион долларов. Квартира в Москве – еще четыреста. Квартира в Петербурге – сто пятьдесят. Бунгало в Майами – семьсот тысяч. Коттедж на Кипре – пятьсот семьдесят».

«Неплохо, совсем неплохо!» – Наташе было стыдно, но ничего поделать с собой она не могла: пыталась сложить в уме стоимость отцовских домов и поделить сумму на четверых: себя, сестру, брата и мачеху. Она бросила на родственников мимолетный взгляд и убедилась: похоже, брат с сестрой и даже глупышка Майя занимаются тем же самым. Вика же – поедает их всех завистливым взглядом. Одна только мачеха, вот артистка, так и хранит на челе маску безутешной вдовы и притворяется, будто ей все равно…

– «Теперь о банковских счетах, – нотариус, видно для пущего эффекта, повысил голос: – На момент составления данного завещания мои капиталы, размещенные на личных счетах в трех различных банках, составляли три миллиона шестьсот восемьдесят тысяч долларов».

Наталье еле удалось сдержать глупую и радостную улыбку. Может, ну его, этот возрожденный «Настоящий»? Зачем вообще работать, если на тебя такие деньги сваливаются?!

Но Иннокентий Ильич еще не закончил:

– «Также, как вам известно, я являюсь президентом и владельцем контрольного пакета акций акционерного общества „Древэкспорт“. Хотя котировки акций и зависят от колебанийрынка, но заявляю вам со всей ответственностью: даже после того, как биржу наверняка всколыхнет известие о моей смерти, стоимость принадлежащих мне акций моей фирмы вряд ли составит менее двух миллионов семисот тысяч долларов».