Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

Арест оказался профанацией. Нас довезли до ворот лагеря, а затем конвоиры отправились по своим делам, ничуть не обращая на нас внимания. Таким образом, следовало считать, что истинная цель нашего «заблудились» начальству не известна и инциденту оно не придает особого значения. Что ж, это как минимум неплохо. Я не приобрел плюсов, но и в минус ничего не ушло.

Занятый своими рассуждениями, я расстегнул рубашку с нашитым на груди номером, намереваясь как можно скорее залезть под душ, хорошенько вымыться и переодеться наконец-то в чистое. Неаккуратно хлопнувшая входная дверь и слитный топот нескольких пар ног заставили меня вновь застегнуть пуговицы. Днем в помывочном блоке обычно никого не бывает. Тем более никто не приходит сюда днем толпой.

Через несколько секунд загадка разрешилась сама собой. Дверь в раздевалку распахнулась от молодецкого пинка, и в помещение резво заскочили пятеро. Двое упырей, с которыми я имел беседу на тему моего задания не далее как вчера утром, сам Ловкач и парочка внушительных гориллообразных личностей.

– Ну что ж ты так, сучонок… – Определенный мною в главари презрительно сплюнул.

Я, проводив его плевок взглядом, задумчиво провел ногой по крашеным, хорошо подогнанным доскам пола. Ребристая подошва грубого рабочего ботинка скользить не будет. Отлично. Это значительно важнее чего бы то ни было, любых слов, что сейчас будут произнесены. Я прекрасно понимал, к чему такое массовое и эффектное появление.

– Ты почему, говно, не сделал, как тебе говорили? Ты чего думаешь о себе? – накручивая свою компанию, продолжил лидер. – В игрушки играть вздумал? Так не с теми!

В руках у пришедших ничего не было. Хорошо это или плохо? Лично я бы предпочел, чтобы весь отряд завалился с дрынами в руках. Ими бы они друг друга тут и поубивали. А вот так, на кулаках, пятерых завалить было для меня совсем не простой задачей. Буду ли я решать ее именно на таких условиях?

Нет.

Я сложил руки перед собой в районе паха, одновременно доставая из внутреннего обшлага рукава отнятый ночью у Ловкача нож. Ладонь прекрасно скрывала его до поры до времени, и, смею надеяться, у меня был шанс на один удар, который станет сюрпризом для самого смелого и быстрого.

– Что молчишь, фраер? Вину чуешь за собой? Ты почему к шурфам не отвел?

Я перевел взгляд на Ловкача. Судя по всему, мой напарничек, которого я вытаскивал из пылевого облака на своем горбу, высказал версию, отличающуюся от реальности. И ничего удивительного, что в этом рассказе я стал самым главным виновником провала операции.

Ловкач глаз не спрятал. Смотрел открыто и напряженно. С фирменно, уже узнаваемо поджатыми губами. Что-то тут было не так.

Я окинул взглядом каждого из пятерых. Точно. Складывалось ощущение, что Ловкач пришел с ними и, вместе с тем, отдельно от них. Он отличался чем-то. Даже напряжение было его собственное, не общее. Гораздо более серьезное, нежели у остальных. Те явно пришли проучить лоха, переломав ему парочку костей, унизив как-то по-своему. Ловкач пришел за чем-то другим.

– Щас разговоришься. – Один из блатных сделал шаг по направлению ко мне. Синхронно с ним выступил еще один. – Запоешь, петушок.

У меня была уйма времени. Не знаю даже, какую единицу измерения применить в данном случае. Короче говоря, у меня было две секунды, которые потребовались бы моим соперникам, чтобы добраться до меня. Время это я тратил в высшей степени нерационально. По крайней мере, так могло показаться, если смотреть со стороны. Вместо того чтобы падать на колени, бежать к выходу или вставать в красивую стойку, я просто смотрел на Ловкача.

Едва шеренга колыхнулась, мой напарник мягко шагнул назад, оказываясь за спиной одного из мужчин внушительных габаритов. Рука Ловкача резко взметнулась, и я абсолютно четко увидел, как он бьет блатного заточкой. Узкое, как шило, лезвие тускло сверкнуло, отражая скудный свет электролампочек, и тут же скрылось в теле человека. Примерно там, где у всех, за очень-очень редким исключением, находится печень.

Никто не видел этого, кроме меня. Заходя с двух сторон, ребята были уверены, что и численный, и физический перевес на их стороне. Они даже не скопом кинулись, отрядили всего лишь пару. Это было фатальной ошибкой.

Обороняющийся, который четко осознает, что на него сейчас будет совершено нападение, и знает, каким образом оно будет осуществлено, всегда находится в более предпочтительном положении, нежели нападающий. Парадоксально, но это факт. С одной стороны, нападение гораздо эффективнее за счет наличия инициативы. С другой – оборона всегда имеет свой план, и он, опять же всегда, будет сюрпризом для нападающего. Иными словами, я четко знал, что меня сейчас собираются бить двое физически развитых мужчин средних лет. А вот они о том, что я их собираюсь убивать, даже не подозревали.

Подавляющее число драк начинается не с удара, а с толчка. Либо с попытки захвата. Сам удар, акцентированный и хороший, только на третьем месте.

Поэтому, когда мужчина ухватил меня за грудки, я позволил ему это сделать с удовольствием. Затрещала материя робы, оторвалась и отлетела в сторону пуговица. Нападающий поневоле закрыл меня собственным телом от всех остальных. Злорадно ухмыляясь мне в лицо, вниз он не смотрел.

В фильмах то, что должно случиться далее, выглядит одинаково. Главный герой по-медвежьи обхватывает противника свободной рукой, влипая в него, а вооруженной наносит удар. Куда, мать твою?! Ты же не видишь абсолютно, куда бьешь! И при этом еще толкает нож, все глубже и глубже во внутренности. Ждет, пока умирающий хрипит у него на плече, а сам мужественно смотрит в камеру. Из всего этого многообразия приемов внимания заслуживает лишь один. Надо действительно быть как можно ближе. Чтобы никто не мог видеть нож в твоей руке.

Никогда не делал ставку на один удар. Нас учили работе с ножом. Никакого снайперства и позерства. Секрет прост – бить нужно как можно больше.

Поэтому, прижатый к телу своего противника, я лишь немного повернулся к нему левым боком, открывая для поражения его живот, и заработал ножом. Со скоростью швейной машинки вонзая лезвие в плоть и совершенно не думая о том, что мне непременно следует поразить сердце или какой-то еще жизненно важный орган. Главное в любом бою – нанести как можно больший урон, и совсем не обязательно сразу же класть человека намертво.

Блатной широко открыл рот и вытаращил на меня выкаченные бельма глаз. Еще бы. Нарезанные кишки дают такой болевой шок, что выразить его криком или стоном можно далеко не сразу.

Руки его метнулись вниз, к животу, изрешеченному не менее чем десятью-двенадцатью ударами. Я же, освобожденный от захвата, сделал шаг навстречу второму нападающему. И резанул наискось снизу вверх, уже видя, как отшатывается мой противник. Лезвие вспороло ему руку, которой он испуганно пытался заслониться.

Блатной взвыл, отпрыгивая назад, встряхнул ладонью. Капли крови широким мазком слетели на деревянный пол.

Глаза его растерянно метнулись с меня на своего недавнего подельника, что, прижав руки к животу, медленно оседал на пол. Не увидеть расплывающуюся под его ногами лужу крови мог только слепой.