Девушка с голодными глазами - Маша Царева

Липому удалили, жизнь вернулась в свою колею, но прошло три недели… И, моясь в душе, она обнаружила еще три жировых комочка – на боку, на спине и на бедре, у самого паха. На этот раз она отправилась к пластическому хирургу, который делал ей липосакцию. Врач ощупал Эллочкину спину и что-то испуганно забормотал о возможных осложнениях и о том, что она подписывала бумагу: обо всем, мол, предупреждена. Впервые в ее животе шевельнулся ледовый осколок зародившегося страха. Операцию ей сделали бесплатно.

Стоит ли говорить, что через три недели история повторилась – еще три жировика на спине.

Тридцатого декабря Петр Петрович, пряча глаза, сказал, что ему надо срочно уезжать на Домбай. Как ни допытывалась Элла, о причинах он предпочел умолчать. Она уж и ластилась к нему, как голодная кошка к любимому хозяину, и пыталась качать права – все-таки они почти два месяца прожили вместе и она уже начала чувствовать себя его женой. Она плакала, просила, пыталась казаться беззаботной, сулила золотые горы, хватала его уже собранный чемодан и опрокидывала на пол – вещи разноцветным веером устилали паркет. Наконец он не выдержал:

– Эллочка, мне с тобой было хорошо, но… Ты уж меня пойми. Я еще не успел тебя полюбить и не знаю, готов ли повесить на шею такую обузу…

– Какую еще обузу? – сразу не поняла она.

– Ты серьезно больна… – спрятал глаза Петр Петрович, – и я больше не могу… Я не хочу тебя как женщину, когда у тебя эти… штуки, – собравшись с духом, наконец выпалил он.

– Но это лечится, надо просто сделать операцию!

– Ты уже сделала две операции, Элла, – строго сказал он, – я навел справки. Я все знаю о твоей липосакции, заметил шрамы на животе. Сначала не обратил на них внимания, а когда сопоставил факты… Это редкое, но известное медицине осложнение. Не хочу лишать тебя надежды… Но возможно, ты не избавишься от этого никогда… Операция была проведена некачественно, и эти липомы могут выскакивать где угодно, десятками! У меня есть знакомый хирург, он мне показал фотографию одной бедняжки… У нее эти штуки были даже на лице! Если хочешь, я могу тебе оставить телефон доктора… В качестве прощального подарка, ты уж извини!

– Да пошел ты! – сквозь слезы воскликнула Эллочка.

Новый год она встречала одна. Холодильник был забит деликатесами – она расстаралась, хотела закатить для Него праздничный ужин, на черную икру потратилась, на шампанское «Вдова Клико», на бельгийские черные трюфели и сочные марокканские мандарины… Аппетита не было, она даже не стала накрывать на стол. В полночь, под бой курантов налила из-под крана попахивающей хлоркой водицы. Подошла к своему отражению – надо же чокнуться хоть с кем-то.

За один-единственный день она словно на десять лет постарела. Свободная хламида, которую она носила, чтобы скрыть липомы от посторонних глаз, совершенно не шла к ее фигуре, в таком наряде Эллочка напоминала больную птицу. Глаза запали, скулы заострились, лицо было бледным, с воспаленными от слез щеками.

Она вяло отсалютовала бокалом, залпом выпила воду и зачем-то погладила себя по животу…

…А ведь когда-то Жирный Живот был самой большой ее проблемой.

Москва безжалостно ампутирует друзей. Вроде бы еще вчера ты знала мельчайшие подробности ее жизни: на какую радиостанцию запрограммирован ее будильник, и что на завтрак она ест кефир с клетчаткой, и почему ей никогда не нравился Джонни Дэпп, а Леонардо Ди Каприо назойливо являлся в эротических сновидениях, и что у нее вдруг образовалась аллергия на противозачаточные пилюли, и что позачера, катаясь на велосипеде в Ботаническом саду, она познакомилась с мужчиной, от которого вот уже пятьдесят часов нервно ждет телефонного звонка. Ты доверяла ей все свои секреты, она даже знала, что в школе к тебе отчаянно клеился физрук и ты однажды позволила ему снять твой лифчик в обмен на вечную справку об освобождении (ты до сих пор считаешь это главным позором своей жизни). Каждый вечер вы созваниваетесь, каждую среду ужинаете вместе, раз в году выезжаете вдвоем в Анталью и там зажигаете так, что все местные мачо еще долго прицокивают языками, вспоминая о вас. Кажется, что вы не расстанетесь никогда, и даже в старости будете вместе есть фруктовые корзиночки на летних верандах, с деликатным смешком вспоминая былые годы.

Но потом как-то незаметно все меняется. Ей звонит тот самый красавец-велосипедист, и она отменяет ритуальный ужин-по-средам. Ты легко ее прощаешь, ведь потрясающий секс с перспективой любви до гроба куда важнее сплетен за капучино. А потом ты меняешь работу, снимаешь квартиру поближе к центру, а соседкой по лестничной клетке оказывается веселая одинокая девушка, которая в первый же вечер приглашает тебя на вегетарианский обед, который заканчивается бутылкой текилы «gold» и взаимными откровениями. Дружить с соседкой удобнее, она всегда под рукой. А лучшая подруга все равно никуда не денется, к тому же ей не до тебя, у нее головокружительный роман. Вы созваниваетесь реже и реже, иногда пересекаетесь за пиццей в «Бокончино», и вроде бы вам по-прежнему весело вдвоем, но у каждой из вас своя жизнь, вы больше не единый организм, именуемый «лучшие подруги». И в Анталью она поехать не сможет, бойфренд пригласил ее в велотур по Крымскому побережью. А на день рождения она подарит тебе старомодные духи Диор, забыв, что ты терпеть не можешь «пыльные» ароматы. Обидно, но иногда всего за год-два и может произойти эта метаморфоза: от «ну как ты могла не позвонить вчера, мы же не обсудили последнюю серию „Lost“ до „как-нибудь встретимся, о’кей?“»

К чему я это все?

Ах да, я собиралась рассказать о Миле.

Некогда мы с Милой были не разлей вода. Мы чем-то похожи – обе гедонистки, обе бунтарки, обе плевать хотели на карьеру. Даже внешнее сходство наблюдалось, нас иногда принимали за сестер. Мила была высокая, немного крупнее меня и тоже грешила обильным мелированием. Она была похожа на королеву из скандинавского эпоса: метр восемьдесят два, широкие плечи, высокий гладкий лоб, льдинки в голубых глазах. Мы жили по соседству, и, видимо, территориальный фактор играл в нашей дружбе роковую роль, ибо когда я переехала из Сокольников на Домодедовскую, общение постепенно сошло на нет.

Мила была журналисткой, специализирующейся на светской хронике. «Это единственное занятие, которое мне по душе, – с кокетливым вздохом признавалась она, – шастать по тусовкам, пить халявное шампанское, стрелять глазами на мужиков, которые никогда не будут моими, писать об этом десять строк по шаблону и получать пятьдесят баксов за каждый материал!» Мила была не из тех раболепных околосветских девушек, которые гордятся рукопожатием Паши-фейсконтроль, покупают прошлогодние джинсы в элитном секонд-хенде, с партизанской резвостью прорываются в Куршевель и поют дифирамбы Ксении Собчак в надежде, что та их заметит и возведет в ранг «приятельниц-с-которыми-можно-иногда-выпить-кофе».

Может быть, из-за нехватки денежных ресурсов, может быть, из-за господствующего в ее жизни агрессивного раздолбайства, возможности влиться в светскую тусовку она предпочитала себя ей противопоставлять. Она могла заявиться на открытие ювелирного бутика в кедах Dr. Martens, с огромным «Никоном» через плечо и растрепанными волосами. Напудренные леди в платьях на бретелях в ужасе следили, как тяжелой походкой статуи командора Мила перемещается по залу, сшибая крутыми бедрами углы и бесцеремонно фотографируя самых завидных холостяков Москвы как раз в тот момент, когда они решили воспользоваться зубочисткой.