Выбор - Игорь Ревва

«Синтия Диккенс, год рождения — 1979, Лондон».

Пять незнакомых девушек. Все до сих пор живы, никто ни в чем не замешан. Ладно, попробуем с другого конца.

«Справка».

«Вопрос?»

«Физический адрес станции электронной почты».

«Введите электронный адрес».

Сверяюсь с блокнотиком и набираю адрес, с которого Синтия получила послание в день нашего с ней знакомства.

«Восточная Империя, компания «ДВК», отдел программирования, младший математик, Этьен Николаевич Саргасов».

У меня просто челюсть отвисла. Этьен Саргасов… Э… С… ЭС?! Черт побери! Этька?! Этот мальчишка?!

Но я тут же сам себя одергиваю, потому что понимаю вдруг, что Этьен давно уже не тот кучерявый и растерянный от почтения мальчишка, что три года назад переступил порог моего кабинета. Я вспоминаю, как сам неоднократно ставил в пример остальным сотрудникам его старание; как я часто говорил Сергею Антонычу, что талант программиста у Саргасова от Бога. И то, что он, кстати говоря, очень хорошо был осведомлен о том, куда именно я направляюсь и зачем. И еще я вспомнил, что Этьен, несмотря на свое жалованье, постоянно сидел без денег. А получал он больше двух тысяч в месяц. И очень часто деньги у него появлялись довольно неожиданно и задолго до выплаты жалованья. Взломщик? Хм…

Не знаю, взломщик ли Этьен Саргасов, но то, что он далеко не «мальчишка», это уж точно. Этьен — специалист. Хорошо осведомленный специалист. И не стал бы Этька называть меня «возможным тайным аибовцем» или как там? Этьен хорошо знает, что к АИБу я никакого отношения не имею. Однако письмо Синтии было отправлено с его адреса. И подпись — «ЭС». Или это не его инициалы? Может быть, это все же означает что-то другое? Или же Этьен гораздо умнее, чем я его считаю? Может быть, он так и решил, что я не поверю в такую наглую выходку — письмо с его адреса, с его инициалами…

Я быстро запихиваю в дисковод гибкий диск — он маленький, трехсантиметровый, никак не могу попасть — и копирую всю эту информацию. Разбираться будем в Москве, а пока…

«Майкл Никифоров, возраст — 20–35 лет, только фотографии».

Много же их сейчас хлынет на экран, но ничего. Думаю, что нужного мне я смогу найти довольно быстро. Физиономию его я хорошо запомнил, а ни года рождения, ни адреса его, ни специальности я не знаю. Только имя, да и то неизвестно, настоящее оно или нет.

«oPHghBAS5*"%47 %», — ответила мне ЭВМ.

Это что такое?!

«Повторить», — ошалев, потребовал я.

«PrA543GHpP! — _=%», — продолжает настаивать ЭВМ.

Я смотрю на экран и понимаю, что происходит что-то нехорошее. ЭВМ выдала еще одну порцию белиберды:

«Wop%;Gfs532».

А потом по экрану сплошной вереницей побежали самые разнообразные символы, экран мигнул красным, погас на миг, а потом снова засветился и на нем появилась надпись:

«Служба ВЭС приносит свои извинения за возникший программный сбой. Ваши деньги, потраченные с начала сеанса связи, будут возвращены. Попытайтесь установить связь несколько позже».

Я посмотрел на часы — половина одиннадцатого. Я вышел из ВЭС и подумал, что впервые стал свидетелем настоящего сбоя Сети. Если, конечно, не считать того, что вчера ВЭС тоже валяла дурака, когда я пытался откопать данные о Синтии.

За окном с воем пронеслась пожарная машина. От этого резкого звука я даже вздрогнул, настолько у меня были напряжены нервы. Все эти мысли об Этьене были мне очень неприятны. Да и что приятного может быть в подозрениях против своего коллеги и подчиненного, которому ты достаточно много доверял?! Плюс еще — обидно к тому же. Ведь если бы не я, фигушки он бы работал в «ДВК».

Я выключил ЭВМ и подумал, что совершенно забыл про завтрак. Есть мне, правда, абсолютно не хотелось, но я почему-то почувствовал, что если не подкреплюсь сейчас, то позже у меня времени уже не будет. Не знаю, из чего возникла такая уверенность. Но когда дело касается еды, я привык этим своим предчувствиям доверять — до сих пор еще ни разу не подводили.

В ресторане во время завтрака у меня появилась неожиданная мысль. Я вдруг понял, что до сих пор еще не знаю, как отреагировала местная жандармерия на три «моих» трупа. Вчера газеты по случаю праздника не выходили. А сегодняшние вполне могли содержать кое-что для меня интересное. Особенно в разделе криминальной хроники.

Я попросил официанта принести все наиболее популярные в городе газеты, но так, чтобы их общая стоимость не превышала тридцати — сорока копеек. Ибо в Лондоне почему-то выходило свыше двухсот периодических изданий, включая и журналы. Ума не приложу — на фига нужна такая куча макулатуры?!

Я мог бы, конечно, воспользоваться и электронной прессой. Например, газетами «Сеть», «Паутинка» или «Электронные новости». Но дело в том, что все эти газеты были слишком уж ответственными и серьезными и никогда не публиковали непроверенной информации, досужих домыслов и слухов со сплетнями. А мне сейчас нужно было именно это. Вряд ли местная жандармерия уже нашла козла отпущения по этим трем убийствам, и официальная информация меня мало интересовала.

Официант, принесший газеты, аккуратно положил их на край столика и сокрушенно покачал головой.

— Мсье уже слышал? — горестно спросил он. — Какое несчастье!

Я удивленно поднял брови. Мне показалось, что он имеет в виду то же самое, о чем я сейчас думаю.

— Авиакатастрофа, — пояснил официант. — Только что, буквально час назад!

— Где? — поинтересовался я скорее из вежливости — у меня самого сейчас была катастрофа.

— У нас, в Лондоне, — сообщил официант. — Аэропорт «Хитроу», самолет упал… Сразу же после взлета… Мсье не слышал сирен?!

Я вспомнил звук пожарной машины, который так меня напугал, и сочувственно покачал головой.

— Вероятно, все погибли? — высказал я предположение.

— Да, мсье, — сокрушался официант. — По радио сообщали, что там было больше ста пассажиров!

Я с деланным сочувствием вздохнул, расплатился и отправился к себе в номер. Редко кого действительно трогают подобные вещи, если они не касаются его самого. Может быть, и есть в мире люди, способные искренне сопереживать чужому горю, но я таких никогда не встречал. И уж, во всяком случае, сам к ним не отношусь. Возможно, потому, что, когда я двадцать лет назад потерял свою Киру, это тоже мало кого из окружающих обеспокоило. Все мы по сути своей черствее самого черствого хлеба, подумал я. И это помогает нам выжить в сегодняшнем сумасшедшем мире…

Наиболее солидные газеты типа «Лондонского обзора» и «Орбиты» я просмотрел мельком. В их разделах криминальной хроники ничего интересного для меня не оказалось. Затем я вплотную занялся желтой прессой, которая имелась у меня в количестве шести газет. Пачкающая типографская краска и дешевая бумага, которая начинала желтеть еще до того, как попадала в типографию, оставляли желать самого лучшего. Как, впрочем, и само содержание этих газет.