Герцогиня смерти. Агата Кристи. Биография - Ричард Хэк

Монти, человек военный и в общем-то давно отвыкший от семьи, не стал отпрашиваться у начальства, на похороны отца он не явился.

Несколько лет назад он завалил экзамены в “Харроу”, в шестнадцать ему пришлось покинуть это элитное заведение. Потом он случайно нашел работу на линкольнширской верфи, на Северном море. Обаятельный и славный молодой человек, но совершенно не приспособленный к работе, еще меньше, чем его отец. Кораблестроение для Монти тоже оказалось делом сложным и малоперспективным. И тогда он решил попытать счастья на военной стезе. Он записался в Третий Уэльский полк и в 1899 году отбыл на военном корабле в Южную Африку, на войну с бурами. У Фредерика Миллера тогда полегчало на душе: за его неудачливого сына теперь отвечали командиры.

Весть о смерти отца настигла Монти на аванпосту Де-Вильдт (ныне эта область называется Трансваалем). Ответной телеграммы он не прислал.

Клара была сломлена горем, газовый фонарь в ее спальне еле теплился. Два дня после похорон она вообще не ела, не желала никого видеть и все время перечитывала письмо, написанное незадолго до смерти.

“Ты изменила мою жизнь, – писал Фред. – Ни у кого из мужчин не было такой жены. С тех пор как мы поженились, я с каждым годом лишь сильнее тебя люблю. Благодарю тебя за преданность, любовь и понимание. Да благословит тебя Господь, моя радость, скоро мы снова будем вместе”.

В конверт с письмом она вложила несколько прядок, срезанных с головы мужа. Прочитав эти строки, она снова прятала конверт под ночную рубашку, поближе к сердцу. Еще она изъяла из мыльницы остаток душистого глицеринового мыла, выпускаемого фирмой “Пэйерс”, Фред всегда пользовался им, Клара вдыхала знакомый свежий аромат, и к глазам тут же подступали слезы. Прозрачный, как стеклышко, обмылок тоже был помещен в конверт, на котором она написала: “Я больше тебя не увижу, но ты всегда предо мною, в этом черпаю утешение”.

Дом Тетушки-Бабушки сделался обителью приглушенных голосов, которые становились словно бы еще тише от черных траурных платьев. Эти темные силуэты усугубляли уныние и чувство бессилия перед судьбой. Но для Агаты новое платье отчасти было поводом для некой игры: строгий по-взрослому наряд, траурная кружевная шляпка позволили ей ощутить себя членом сообщества избранных, связанных столь значительным событием.

Больше месяца Мэдж и Агата молча наблюдали за исхудавшей матерью, продолжавшей твердить, что у нее нет сил и желания покинуть кровать. Рождество отметили скорее для проформы, какой уж тут праздник. Чтобы уважить покинувшего этот мир Фредерика, из списка ингредиентов для готовки исключили ликер, а луковки для начинки рождественского гуся не стали томить в пиве (как полагалось по особому рецепту Ханны). В январе наконец перебрались домой, в Эшфилд, парадную дверь тут же обтянули черной тканью, и весь Торки понял, что Клара больше не принимает гостей, что она предпочитает скорбеть в одиночестве.

По совету их домашнего врача, доктора Хаксли, Клара вскоре отправилась на юг Франции, чтобы “немного окрепнуть”, в эту трехнедельную поездку ее сопровождала Мэдж. Агату оставили под приглядом кухарки, заботливой миссис Роу, которая научит Агату готовить замечательные кулинарные шедевры.

У доктора Хаксли было пять дочерей, Милдред, Сибилла, Мюриель, Филлис и Инид. Эти великодушные барышни, отчасти из жалости, уговорили Агату ходить вместе с ними на уроки пения к мистеру Крау, которые тот проводил каждый вторник. И маэстро был покорен ее “чистым гибким сопрано”. Вскоре к урокам пения добавились занятия в оркестре, по средам. Агата играла на мандолине, хотя предпочла бы банджо. Она слышала его на концертах, которые устраивали “бродячие” музыканты на пирсе. Однако среди ее знакомых в Торки не было ни одного, кто играл бы на банджо.

Среди сестер Хаксли Агата особенно сдружилась с белокурой Мюриель. Она была лишь на год старше ее самой, ужасная хохотушка, с ямочками на щеках. Агата и ее приятельницы любили прогуляться по набережной, глазея на витрины и лакомясь сладостями, что было очень даже удобно и приятно делать, поскольку дерзкие сестры не надевали перчаток. “Ох уж эти Хаксли”, – негодующе шипели окрестные няньки, завидев их голые пальцы. Какое неприличие!

По четвергам Агата продолжала заниматься танцами, настолько успешно, что ее включили в группу наиболее способных девочек, которых обучала сама мисс Кики, а не ее ассистентки. Агата была младшей, но самой рослой, гибкой и выносливой. Вальс ей нравился не очень, зато так замечательно было всем вместе отрабатывать связки и па!

В этот трудный переходный возраст случались в жизни Агаты и счастливые моменты постижения мира, она начала вести дневник, куда записывала свои мысли и открытия, и еще она записывала туда первые стихи. Ей было всего одиннадцать, когда она придумала вот эти строки:

Ребенок, который еще только учится правильно писать, – уже сочиняет стихи… Клара стала приобщать дочку к высокой поэзии, разумеется и к творчеству Элизабет Браунинг, которая когда-то несколько лет прожила в Торки, поскольку была очень болезненной. Однако же Агата предпочитала погружаться всей душой в менее изысканные, но захватывающие перипетии романа Энтони Хоупа “Пленник Зенды”. Она перечитывала его, запоминая отдельные куски наизусть. “Я по уши влюбилась не в Рудольфа Рассендила, как можно было ожидать, а в настоящего короля, заточенного и горюющего в башне”. Агата жаждала спасти этого падшего короля, представив, что она превратилась в прекрасную принцессу Флавию и что принцесса любит именно пленника.

Можно понять, почему Агату не влекли возвышенные сонеты. Лето в Торки в тот год началось рано, а с ним и нежащие вечера на веранде, и неспешное потягивание кисло-сладкого лимонада, который разливали в увесистые кувшины. Мэдж в январе исполнилось двадцать три (когда они с мамой жили во Франции), она еще больше похорошела, она очаровывала своим искренним дружелюбием и обаянием. К лету у нее набралась свита из шести преданных (кто-то более, кто-то менее) поклонников.

Агату поражало, с каким изяществом и легкостью Мэдж кружила головы.

Впрочем, она не раз убеждалась в том, что все, что делала ее сестра, в принципе давалось той легко, во всем она добивалась успеха. Например, взять хотя бы серию ее рассказов “Пустые речи”, которые напечатали в журнале “Ярмарка тщеславия”. Эти ее истории про горе-спортсменов покорили весь Торки, в свете обсуждали тогда ее талант, а теперь вот сплетничали о том, что Мэдж прибрала к рукам всех завидных местных женихов.

Джеймс Уоттс был сыном Клариной подруги детства Энни Браун, которую Агата и Мэдж знали давным-давно; кто бы мог подумать, что он сумеет произвести впечатление. Учился он в Оксфорде, держался скромно, жил с родителями в великолепном поместье Эбни-Холл, одном из крупнейших в Большом Манчестере.