Месть розы - Николь Галланд

Не дав Маркусу высказаться в свою защиту, он вскинул руку, призывая его к молчанию. Все двери были открыты, чтобы летнее тепло могло беспрепятственно проникать внутрь, и шаги на лестнице с каждым мгновением становились все громче. Едва Жуглет ввел Альфонса в дальнюю комнату апартаментов, как Конрад крикнул:

— Жуглет, как по-твоему, любовь — это болезнь?

— Несомненно, — входя, ответил трубадур. — Но она может доставить много удовольствия, поэтому я рад, что мы живем в век эпидемических вспышек этого заболевания.

Альфонс из Бургундии поклонился его величеству, от чего его в целом сухопарая фигура сложилась вдвое над выступающим животом.

— Ваше величество, — торжественно заговорил он. — Я как раз шел к вам. Его преосвященство, ваш брат, смиренно умолял меня уговорить вас пересмотреть свое отношение к невесте из Безансона.

Конрад состроил гримасу.

— Его преосвященство, мой брат, вечно лезет не в свое дело. Просто не верится, Маркус, что ты отдал ему южную комнату. Ее нужно было приберечь для чего-нибудь более стоящего. К примеру, для отхожего места… Дядя, сразись со мной в шахматы. Я играю белыми.

Маркус вскочил и предложил свой стул старику. Тот уселся, с оттенком подозрительности глядя на монарха. Жуглет опустился на колени рядом с доской и быстро расставил фигуры по местам.

— Ваше величество вызвали меня, чтобы сыграть в шахматы?

— Конечно нет. Ты же скверный игрок, я всегда тебя побеждаю. Но теперь, раз ты уже здесь, можно заодно попрактиковаться. Я вызвал тебя, потому что хочу кое-что прояснить.

— Прояснить? Что ваше величество хочет, чтобы я прояснил?

— Есть одна небольшая проблема, дядя, но я пока не уточнял, кто из нас двоих будет ее прояснять. — Конрад небрежно передвинул пешку на две клетки. — Твой ход. Это правда, что мой отец отдал тебе пограничный форт рядом с Долем?

— Да, сир, я удостоился этой чести, — настороженно ответил Альфонс.

— А-а, ну, хорошо. Приятно сознавать, что имущество осталось в семье. — И потом, как будто без всякой связи с предыдущим, Конрад сказал: — До меня дошел слух, что твой сосед по ту сторону реки, новый французский лакей, ищет новую невесту для своего сына и наследника. Предыдущая только что умерла при родах, или с ней случилось что-то столь же неприличное.

Это была только что изобретенная ложь, но граф, услышав новость, загорелся так неприкрыто, что Маркус почти пожалел его.

— Я… Мне ничего неизвестно об этом, ваше величество. — Явно стремясь скрыть свою слишком большую заинтересованность, он тем не менее решился добавить: — Можно было бы предложить ему мою дочь Имоджин.

— Подумай, что получается, — с победоносным видом, который он едва потрудился замаскировать, откликнулся Конрад. — Если она унаследует все земли вправо от границы, а ее муж — все земли влево от границы, тогда граница вообще потеряет всякий смысл, что, мне кажется, отнюдь не в моих интересах. Глупо рассчитывать, что я одобрю такой брак, ты ведь это понимаешь, дядя? Разве что лишу Имоджин наследства. Я вправе это сделать. Особенно если ты выдашь ее замуж не за того, за кого следует… Твой ход.

— Понимаю, в чем проблема, ваше величество.

Граф Бургундский передвинул пешку на одну клетку. Конрад немедленно сделал то же самое, подставив свою фигурку под удар Альфонса.

Вместо того чтобы съесть пешку Конрада, Альфонс, как бы совсем уже ничего не соображая, передвинул другую свою пешку на две клетки.

Конрад улыбнулся.

— Ты упустил возможность съесть мою фигуру, дядя. Ну, теперь и я поступлю точно так же.

Вместо того чтобы съесть пешку Альфонса, он передвинул по доске коня.

— Кстати о пешках, ваше величество, — беззаботно заметил Жуглет, — как там ваша маленькая внебрачная дочь, проводящая дни в заточении?

— Прекрасно, насколько я слышал, и уже хоть сейчас готова под венец, — с преувеличенным безразличием ответил Конрад и взял протянутую пажом эбеновую зубочистку.

С внезапным взрывом безмолвной благодарности Маркус осознал, что момент вмешательства Жуглета был заранее запланирован; именно он являлся подлинной целью вызова графа.

— Надо полагать, это означает, что наследство матери переходит к ней? — послушно вел свою партию Жуглет, понятия не имея, да и не интересуясь, о каком наследстве на самом деле идет речь. — Оно ведь составляет намного больше, чем, скажем, какое-нибудь пограничное графство… ну, как Бургундия, к примеру?

— Гораздо больше, — ответил Конрад, как будто только сейчас осознал это. — И достаточно близко расположено к Риму, чтобы быть политически… интересным.

— Тогда, осмелюсь предположить, вы захотите выдать ее замуж за кого-то, кому можете доверить свою жизнь.

— Надо полагать, — сказал Конрад, ковыряя в зубах зубочисткой. — Жаль, Маркус уже помолвлен. Он лучше всех подошел бы… Твой ход, дядя.

— Ну, его помолвка, наверно, может быть расторгнута… — небрежно обронил Жуглет.

Граф тут же ощетинился.

— Никто не собирается ее расторгать, — возразил он и бросил на Маркуса обвиняющий взгляд. — Не так ли?

Невозможно передать, чего Маркусу стоило сохранить безразличное выражение лица.

— Я не собираюсь, сударь. Если, конечно, его величество не потребует, чтобы я женился на его дочери… до того, как я успею жениться на его кузине.

Альфонс обвел всех троих взглядом, отлично представляя себе их смех и грубые жесты после того, как он покинет комнату.

— Вы очень скоро женитесь на его кузине, — угрюмо заметил он и подчеркнуто отвернулся от Маркуса, как будто того здесь вовсе не было.

Перейдя на доверительный тон, голоса он, однако, не понизил.

— Тем не менее, сир, должен заметить вам еще раз, как меня огорчает, что моя единственная дочь и наследница, бывшая членом королевской семьи, переходит в разряд крепостных. Вы знаете, что это единственная причина, почему я оттягиваю свадьбу.

Маркус стиснул зубы, предоставив отвечать своему господину.

— Он не крепостной, Альфонс, — жуя зубочистку, сказал Конрад.

— Формально он крепостной, ваше величество, и, следовательно, моя дочь становится такой же.

— Он рыцарь и мой человек. Во всей империи нет чести выше.

— Должен напомнить вам, сир, что, как бургундец, превыше всего ценю свою свободу и свое происхождение…

— Да ты только потому бургундец, что твой брат-император дал тебе место тамошнего графа, — резко перебил его Конрад. — До тех пор ты всегда твердил, что, по существу, ты немец. — Он резко выпрямился в своем дубовом резном кресле. — Никогда больше не смей употреблять слово «крепостной» по отношению к Маркусу или любому другому имперскому служащему, ты меня понял? Забыл, кто я такой, Альфонс? Я дал Маркусу то самое поместье, где и Карл Великий, и я сам, и мой благословенный отец короновались как императоры.