Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

Как бы поразительно ни выглядел незнакомец, спутница его затмила. На ней были золотые доспехи – или, по крайней мере, верхняя половина таковых. Кираса и латные рукавицы не выглядели громоздкими, как обычная броня. Они были так же хорошо подогнаны, как блузка и перчатки. Волосы у нее были рыжими, словно пламя, с дымчато-белыми завитками на висках. Ее лицо было сосредоточенным и хмурым. У Сенлина сложилось отчетливое впечатление, что она на него сердится. Она все еще держала золотой кулак поднятым, как будто не решила, стоит ли стучать теперь, когда дверь открыта и он стоит в проеме.

– Доброе утро, мистер Пинфилд, – сказал высокий мужчина. – Я генерал Андреас Эйгенграу. Это блюстительница Джорджина Хейст. Мы пришли поговорить с вами о кое-каких убийствах.

Нет-нет! Пожалуйста, не тасуйте их, – сказал Сенлин констеблю, который начал рыться в газетной стопке на комоде. – Они взяты взаймы, и, если я верну их не в том порядке, придется платить штраф, – объяснил он, когда офицер нахмурился.

Генерал Эйгенграу был не из тех людей, которые ходят по комнате без необходимости, возможно предпочитая, чтобы комната двигалась вокруг него, но он слабым жестом велел подручному не спорить. Офицер перестал ворошить газеты и принялся выдергивать ящики из комода. Рубашки и нижнее белье Сенлина свалились в кучу, которую офицер потыкал отполированным мыском черного сапога.

Первое, что сделал Эйгенграу, когда встал посреди комнаты, – попросил у Сенлина документы. Сенлин предъявил удостоверение Сирила Пинфилда – гражданина удела Боскопия, визитную карточку, лицензию бухгалтера и письмо из банка. Сенлин мог только надеяться, что Байрон и впрямь столь талантливый фальсификатор, каким он себя считал.

Изучая бумаги Пинфилда, Эйгенграу сказал:

– Вы говорили, сэр, что вам нездоровилось, поэтому вы рано ушли из театра и выбежали под дождь. После чего вы заметили мистера Кавендиша и мистера Брауна с ходом в переулке.

Сенлин изо всех сил старался сосредоточиться на генерале, но при этом краем глаза наблюдал за блюстительницей Хейст, которая тщательно и вдумчиво осматривала комнату. Сенлин изо всех сил старался не смотреть на коробку из-под сигар, полную посланцев Сфинкса. Они были завернуты в тонкий слой табака для маскировки. Ему оставалось только надеяться, что она не курит.

Генерал продолжил свое краткое изложение:

– Вы увидели драку между тремя мужчинами. А потом подошли и ударили Кавендиша…

– Это была не драка, – возразил Сенлин. – Они мучили этого человека, хода.

– Не такой уж редкий вид развлечения, – сказал Эйгенграу. – Хотя обычно это не прелюдия к убийству.

Сердитое лицо блюстительницы Хейст смягчилось, когда она заметила коробку из-под сигар, спрятанную под случайным экземпляром «Ежедневной грезы». Ее механические пальцы были достаточно гибкими, чтобы ухватить тонкий край крышки и открыть ее. Она заглянула внутрь, где лежали завернутые в табак мотыльки, и улыбнулась.

«Ах, – подумал Сенлин, – конечно же, она курит».

Незадолго до отъезда Сенлин спросил Сфинкса, почему она не может послать блюстителей, если так уверена, что Марат и его подручные представляют опасность для Башни. Несомненно, блюстители лучше подготовлены для такого предприятия, и разве не в этом была цель их существования?

«Нужно ли напоминать тебе, – ответила хозяйка Башни, – что Марат тоже когда-то был блюстителем? Дело в том, что мои подчиненные уже не так надежны, как в былые времена. Я по-прежнему надеюсь, что хоть кто-то сохранил верность мне. Но некоторые состарились и размякли, стали бесполезны; некоторых испортили пороком и роскошью; у некоторых рассудок подорван возрастом и работой».

Сенлин подумал, что это очень благородный способ описать Красную Руку, но решил не злить Сфинкса замечанием.

«Некоторые блюстители теперь более лояльны к своим хозяевам, чем ко мне. Признаюсь, я ими пренебрегала. Но теперь уже невозможно узнать, кому я могу доверять. Я предлагаю тебе и впредь очень, очень тщательно подбирать доверенных лиц».

Блюстительница Хейст вытащила сигару и с восхищением покатала ее между большим и указательным пальцами.

Схватив с прикроватной тумбочки хрустальную зажигалку, Сенлин улыбнулся и поспешно подошел к ней:

– Они просто замечательные. Вручную скручены гиббонами в Альгезе. Великолепные создания. – Он неумело щелкнул кремневым колесом, и пламя не вспыхнуло. – Они прилежные работники, хотя и любят лизать сигары. – Блюстительница, которая уже поднесла сигару к губам, хмуро уставилась на нее. – От этого появляется привкус плесени, но зато какие неповторимые ощущения…

– Обезьяна это облизала? – спросила Хейст.

– Формально гиббоны – это обезьяны.

Она бросила сигару в коробку и проигнорировала притворную обиду на лице Сенлина, когда тот закрыл зажигалку.

– А вы можете описать хода? – спросила Хейст.

– Ой, да ладно, Хейст, – вмешался Эйгенграу. – Лысый, недокормленный, хромой, с плохими зубами и железным ошейником. Они все выглядят одинаково. С таким же успехом вы могли бы попросить описать голубя. – Генерал сложил документы Пинфилда и сунул их под мышку.

Это показалось Сенлину дурным знаком.

– Он был не очень высок, – сказал Сенлин, надеясь успокоить Хейст. – Примерно такого роста. – Он протянул руку на уровне середины груди. – С очень узкими плечами. Ему было, наверное, лет пятьдесят. Он был весь в побелке, но я думаю, что смогу опознать его, если вы его найдете. Я очень наблюдателен.

– Это очень удобно, – сказала Хейст, скрестив прекрасные руки на груди. Они тихо зазвенели, соприкоснувшись друг с другом. От гравированных локтевых суставов поднимались струйки пара. То, что Сенлин поначалу принял за доспехи, несомненно, было движителем Сфинкса. Он видел знакомое искусство в узорах, которые змеились на пластинах, имитирующих мускулы. Они выглядели такими же сложными, как завитки на дереве. – Вы признаете, что дрались с Кавендишем и Брауном, но настаиваете, что не убивали их. Нет, их убил невысокий, узкоплечий пятидесятилетний ход. Он поднял камень и ударил сначала одного, а потом другого – насмерть. В то время как вы стояли там, будучи… как вы сказали? Очень наблюдательным.

– Да, – сказал Сенлин, видя, что ему совсем не удалось завоевать ее симпатию.

– Нет. – Она покачала головой. – Я думаю, что никакого хода не было. В том переулке были только Кавендиш, Браун и вы. Возможно, они оскорбили вас еще раньше, вечером. Так обычно происходит. Они оскорбляли вашу ужасную манеру одеваться, неуклюжий танец или неспособность удовлетворить женщину. Вы обиделись. Вы последовали за ними в переулок, подобрали подходящий булыжник и застали их врасплох. Убив их, вы плеснули немного краски, чтобы все выглядело так, будто в этом замешан ход.