Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

Эши встал.

— Ты хочешь, чтобы я несколько месяцев ждал встречи с собственной женой? И не мог сказать, что люблю ее и никогда в жизни никого больше не любил? Элендра, похоже, ты не понимаешь. Я двадцать лет прятался от мира, ожидая, когда меня настигнет смерть и проклятье, мои страдания невозможно описать словами. Но я бы с радостью вернулся в то время — моя нынешняя боль не сравнится ни с чем. К тому моменту когда Рапсодия согласится увидеть меня, она выйдет замуж за Анборна либо за Акмеда — да не допустят этого боги, — или ее получит какой-нибудь другой претендент на ее руку…

— Сомневаюсь, — прервала его Элендра.

Он уже снимал плащ, висевший на стене у входа.

— Возможно, ты права, мне все равно. Я больше не в силах ждать. Я мог бы до самой смерти носить в себе эту тайну, если бы считал, что так Рапсодии будет лучше. Но ты только представь себе, что с ней произойдет, если она выйдет замуж во второй раз. Это ее убьет — повторится история с Ллауроном, только в худшем варианте.

Лиринская воительница вздохнула.

— Ты знаешь, как она ненавидит ложь, Гвидион. Я дам тебе еще один совет, и ты можешь поступить с ним, как пожелаешь: подожди немного. Что такое несколько месяцев для человека, который практически бессмертен?

— Слишком много, — ответил Эши, открывая дверь. — Спасибо, Элендра. Я передам Рапсодии, что ты ее любишь.

Он вежливо поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Элендра печально вздохнула.

— Боюсь, что ты не сумеешь рассказать ей даже о своей любви.

В тишине ее сна они встретились в туманном царстве, где исчезает реальность, — Рапсодия и могучая дракониха Элинсинос. Все звуки, все вибрации, сама жизнь замерла, остановленная волшебной силой великого дракона, повелителя стихий. Рапсодия едва видела Элинсинос среди струящихся белых облаков, радужный блеск огромных сверкающих глаз завораживал ее своей удивительной магией. Рапсодия вдруг поняла, что смотрит сквозь ставшие прозрачными веки, а ночные кошмары куда-то отступили. Она вновь оказалась в безопасном месте, созданном для нее драконихой. И тут Рапсодия рассказала Элинсинос о том, что ее тревожило.

«Что, если я потерплю неудачу?»

Удивительные многоцветные глаза дракона исчезли под покровом опустившихся век.

«Такое может случиться».

В сердце Рапсодии не возникло страха или паники; казалось, Элинсинос умудрилась изгнать все чувства из царства сна, оставив лишь слова, написанные на иллюзорных страницах и не находящие отклика в ее сердце.

«Я пережила гибель одного мира. И не хочу стать свидетелем гибели другого».

«Я знаю».

Сквозь дымку Рапсодия смотрела, как Элинсинос отодвигается и ее очертания становятся еще более расплывчатыми. Не открывая глаз, Рапсодия попыталась вглядеться в белые клубы тумана, но увидела лишь легкий абрис головы Элинсинос.

«Неудача приведет к концу Времени, — беззвучно прошептала она. — Я даже думать об этом не могу».

Взгляд далеких нежных глаз засиял сквозь туман.

«Ты находишься там, где начало Времен имеет свой конец. Как и конец Времен имеет здесь начало. Тут ничего нельзя изменить, но тебе по силам задержать его приближение».

«Почему? Почему я? Почему такое тяжкое бремя легло на мои плечи?»

Смутные очертания дракона исчезли, остался лишь шепот в тумане:

«Потому что ты не одна».

Ту ночь Рапсодия крепко проспала в объятиях Элинсинос. Много часов спустя она проснулась отдохнувшей, но тревога не исчезла. Огромная дракониха смотрела на нее с сочувствием.

— У тебя внутри растет нечто злое, Прелестница, — серьезно сказала Элинсинос, глядя своими радужными глазами в мокрое от слез лицо Рапсодии. — Вот здесь. — Она указала когтем на живот. — Оно представляется мне чуждым, неестественным, но больше я ничего не могу сказать.

— Я знаю. — Рапсодия кивнула и встала. — Мне пора уходить.

Элинсинос покачала головой, и тучи песка разлетелись по пещере, ослепив Рапсодию.

— Нет, останься со мной. То, что растет внутри тебя, не имеет значения. Я сделаю все, что необходимо.

Певица улыбнулась:

— Я знаю, знаю, что так и будет. Ты уже мне помогла, ведь я несколько недель не могла нормально выспаться. Спасибо тебе.

— Какое это, наверное, необычное ощущение: внутри твоего тела растет чужое существо, — задумчиво проговорила Элинсинос, вновь обнимая Рапсодию. — Когда я носила детей Меритина, мне было грустно. Тело, в котором я оказалась заточенной, было слишком маленьким, как твое, и ребенок шевелился, словно крот под землей, пытаясь выбраться наружу. Ужасные воспоминания. Я чувствовала себя одинокой и считала дни, жалея, что его нет рядом. Однако он так и не вернулся, Прелестница, так и не узнал о рождении нашей младшей дочери.

Рапсодия погладила чешуйчатую лапу.

— Тебе было очень плохо. Мне так жаль, Элинсинос. Я бы хотела провести те дни с тобой. У лиринов есть песня, которую они поют женщинам во время родов, чтобы облегчить их страдания.

Ее глаза затуманились воспоминаниями о рождении Арии. Потом она тряхнула головой, заставив себя избавиться от жутких образов. Какая ирония: ее судьба теперь неразрывно связана с этим ужасным событием.

— А кто будет петь для тебя, Прелестница?

Рапсодия проглотила слезы и попыталась высвободиться из объятий.

— Никто, — тихо ответила она, — никто не будет.

— Вот почему лучше связывать свою жизнь с драконом, — благоразумно заметила Элинсинос. — Тогда ты будешь откладывать яйца, как все нормальные существа. Конечно, когда они выходят наружу, немного больно, но процесс заканчивается довольно быстро. Рапсодия не выдержала и рассмеялась.

— Буду иметь в виду, — все еще смеясь, пообещала она. — На самом деле, если я переживу все это, то так и поступлю. Я выбрала дракона в качестве спутника жизни, и он согласился. — Перед глазами у нее возникло лицо Анборна.

Радужные глаза заискрились.

— Хорошо. Тогда у меня появится возможность поиграть с детьми, связанными со мной узами крови.

— Все может быть.

Рапсодия отвернулась. Она не стала рассказывать Элинсинос о своем договоре с Анборном.

Рапсодия провела в пещере у Элинсинос несколько дней, она замечательно выспалась и набралась сил. Рапсодия пела песни, которым научили ее морские лирины, и ее платье намокло от слез Элинсинос. Она показала драконихе свою корону, и та не могла отвести глаз от диадемы, пыталась даже поймать парящие над головой Рапсодии звезды, подобно ребенку, завороженному новой блестящей игрушкой.

Элинсинос понравилось то, что Рапсодия собиралась сказать на Совете намерьенов, и она долгими вечерами развлекала свою гостью историями о Первом флоте. Она гордилась достижениями намерьенов тех дней, хотя и продолжала горевать о гибели Меритина.