Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

Я также скептически отношусь к идеям относительно того, что усиление регулирования финансовых рынков способно повысить их эффективность,— особенно к предложению расширить полномочия ФРС и превратить ее в гаранта рыночной стабильности. Подобная миссия невыполнима. Международное финансовое сообщество в последние годы не раз предпринимало попытки установить такой контроль, однако ему так и не удалось предотвратить или хотя бы смягчить кризис, который начался прошлым летом. Как бы мы ни старались, нашим стратегам не под силу точно предсказать ни грядущие финансовые и экономические потрясения, ни последствия дисбалансов в экономике.

Финансовые кризисы характеризуются периодическими сбоями механизма рыночного ценообразования, время возникновения которых по определению непредсказуемо. Если бы их приближение можно было видеть, то рынки не позволили бы им возникнуть. В последнее время, речь об этом шла в главе 18. некоторые критики называли дефицит текущего баланса США серьезным предвестником валютного кризиса. Однако валютные курсы двигались в направлении, необходимом для сбалансирования предложения и спроса. По крайне мере до настоящего момента каких-либо существенных разрывов не наблюдалось. Другие видели опасность в финансовом крахе ряда крупных хедж-фондов, за которым может последовать лавина банковских дефолтов. С августа 2007 года свое существование прекратило немало хедж-фондов, но это никак не сказалось на финансовой системе в целом, по крайне мере к июню 2008 года.

То же самое происходит во время любого кризиса или процесса приспособления — они никогда не протекают так, как ожидалось. Вот почему нужно не заниматься ограничениями, а требовать от финансовых институтов поддержания достаточного капитала и ликвидности, которые позволят им выдержать любые неожиданности.

Это особенно справедливо в условиях постепенной замены государственного регулирования саморегулированием глобальных рынков. Такой переход практически неизбежен, поскольку мир экономики стал настолько сложным, что ни отдельно взятому человеку, ни какой-либо группе людей не под силу до конца понять, как он работает. Ну а то, что он работает, со всей очевидностью вытекает из высокой стабильности рынков львиную долю времени, а также из непрерывного повышения среднего уровня жизни в глобальном масштабе от поколения к поколению.

Исключениями являются кризисы, возникающие из-за человеческих слабостей. Не сомневаюсь, никакая система регулирования и никакие меры защиты никогда не обратят иррациональный оптимизм или неудержимый страх в стабильный экономический рост. Тот, кто полагает, что решением является экономика, организованная и централизованно управляемая интеллектуальной элитой, а не развитие конкурентных рынков, напрасно тратит время.

Если наша цель — материальное благосостояние, то я не вижу альтернативы глобальному рыночному капитализму. Его ахиллесовой пятой является широко распространенное представление о несправедливости распределения результатов. Этой проблемой, как я уже отмечал в главе 21, нужно серьезно заниматься. Однако отказ от глобальной экономики, к которому все настойчивее призывают некоторые критики, лишит нас парадигмы, позволившей вытащить сотни миллионов людей из ужасающей нищеты и давшей значительной части населения планеты возможность наслаждаться уровнем жизни, доступным некогда только элите развитых стран.

Можно не сомневаться, что уже через несколько лет экономический мир будет сильно отличаться от того, к которому мы привыкли. Серьезные кредитные кризисы в прошлом всегда приводили к дефляции, т.е. к периодам низкой экономической активности, главенствующей роли денег и низких цен на товары и активы. Однако нынешняя ситуация, на мой взгляд, иная. Я ожидаю возврата ползучей глобальной инфляции.

В главе 25 я доказывал, что факторы, обусловившие снижение инфляции после окончания холодной войны, в силу своего характера неизбежно ослабевают. Попросту говоря, я утверждал, что периоды ультранизких долгосрочных процентных ставок не могут быть продолжительными, Справедливость этого утверждения подтвердилась раньше, чем я предполагал. Как я отмечал, Китай — самый заметный фактор дезинфляционных процессов[164]— начал сдавать свои позиции. Изменения в его экспортных ценах были заметны еще в июне 2007 года. Год спустя перемены стали очевидными. С апреля 2007 по апрель 2008 года цены на товары, поставляемые из Китая в США (пожалуй, наилучший индикатор экспортных цен Китая в целом), поднялись более чем на 4%. Помимо прочего, более значительным оказался взлет цен на нефть, ну а роста цен на продовольствие год назад вообще не было на горизонте. Таким образом, инфляционное давление нарастает даже в разгар кредитного кризиса. 8 то время как в развитых странах инфляция усилилась не так сильно (до 3% в прошлом году по сравнению с 2% или чуть менее за год до этого}, в развивающихся странах она выросла намного заметнее (до 7% в прошлом году по сравнению с 4% за год до этого).

Конечно, в определенной мере резкий рост цен на энергоносители и продовольствие вызван спекуляциями относительно будущих дефицитов, и со временем можно ожидать исчезновения этой составляющей роста. Однако в целом рост имеет признаки долгосрочной тенденции. Это справедливо для цен на нефть по причинам, которые рассматривались в главе 24. Это справедливо для цен на продовольствие из-за резкого повышения спроса на белковые продукты питания, в частности на молоко и мясо в развивающихся странах. Производство таких продуктов порождает спрос на зерно[165]. Поскольку площади пахотных земель невозможно увеличить одним махом, цены на зерно взлетели. К сожалению, зерновой «дефицит» усиливается в результате поспешного скатывания развивающихся стран к регулированию цен в тщетной попытке ограничить стоимость продовольствия для внутренних потребителей. Эмбарго на экспорт, особенно со стороны основных производителей риса вроде Таиланда и Вьетнама, еще больше ухудшает перспективы[166]Засуха в Австралии, одном из крупнейших экспортеров зерна, также вносит свой вклад. Масло в огонь подливает и использование примерно четверти получаемого в США урожая кукурузы для производства этанола*.

Растущий спрос на энергоносители и продовольствие является неотъемлемым атрибутом глобального развития. Выросли также спрос и цены на черные и цветные металлы, химическую продукцию, т.е. на все базовые материалы индустриализации. Этот процесс, хорошо знакомый мне со времен работы аналитиком и консультантом в период послевоенного экономического бума, в эпоху цифровых технологий постепенно теряет свое значение. Однако быстрое накопление богатства в развивающихся странах возродило процесс индустриализации. Китаю, Индии и другим новым экономическим державам, чтобы следовать по пути США. стран Европы и Японии в новый мир передовых технологий и услуг, нужно строить дороги, плотины, электростанции и заводы, т.е. заново создавать индустриальную инфраструктуру, которую развитые страны воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Товарный бум. ставший результатом этого процесса, обострил ситуацию и внес свой вклад в глобальную инфляцию.