«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер

сей раз не шевельнулся, но попробовал проанализировать этот образ. Сущность маячила на границе поля зрения. Карневан незаметно покосился на нее, и бесформенного черного облака как не бывало.

Бесформенного? Нет, подумал Карневан, это облако походило на веретено, поставленное на попа и совершенно неподвижное. Его руки задрожали так, как не дрожали никогда.

– Что такое, Джерри? – взглянула на него Диана. – Я тебя нервирую?

– Работа замучила, – сказал Карневан. – Теперь я, знаешь ли, старший партнер. Что ж, мне пора. А ты сходи завтра к врачу, пусть еще раз тебя посмотрит.

Она не ответила, лишь проводила его взглядом.

По пути домой Карневан опять видел веретено из черного тумана, зависшее где-то сбоку, но ни разу не рассмотрел его, хотя угадывал в этом объекте смутно знакомые черты. Какие? Не понять, но руки дрожали, а интеллект, впавший в ледяную ярость, боролся с необоснованным животным ужасом. Карневан видел нечто чужеродное или… Нет, не видел, поскольку сущность ускользала от него и растворялась в воздухе. Может, это Азазель?

Он позвал демона по имени, но ответа не было. Поднявшись в квартиру, Карневан хлопнул дверью, закусил нижнюю губу и крепко задумался. Как же это?.. Что же это?.. Почему же это… видение навевает столь необъяснимую жуть?

Карневан не знал. Наверное, дело в призрачном намеке на знакомые черты, коих он так и не различил. Он чувствовал, что эти черты невыразимо ужасны, но сгорал от болезненного желания рассмотреть их как следует. Сидя в своей квартире, в этом безопасном убежище, он вновь заметил злополучное веретено, теперь у окна, и развернулся к нему лицом. Черное облако вмиг исчезло, но на секунду Карневана охватил иррациональный ужас, тошнотворное предчувствие, что он мог увидеть нечто, против чего восстало бы все его существо.

– Азазель… – тихо позвал он.

Ничего.

– Азазель!

Карневан налил себе выпить, закурил сигарету и схватил какой-то журнал.

Вечером и ночью его ничто не беспокоило, но утром, едва он открыл глаза, черное веретено метнулось в сторону и исчезло.

Карневан позвонил Диане. Та сказала, что ей гораздо лучше.

Азазель, по всей видимости, отлынивал от дел, если только не принял образ черного веретена. Карневан в спешке отправился на работу, велел принести ему чашку черного кофе, но в итоге предпочел выпить молока, поскольку нервы нуждались не в стимуляции, а в успокоении.

Дважды за утро в кабинете появлялось черное веретено, и оба раза Карневан с ужасом понимал: стоит бросить на эту сущность прямой взгляд и он тут же рассмотрит ее в мельчайших подробностях. Понимал, что делать этого нельзя, но все равно пробовал – разумеется, безрезультатно.

Работа не ладилась. В скором времени Карневан отложил дела и отправился в лечебницу. Филлис чувствовала себя гораздо лучше и говорила о предстоящей свадьбе, но Карневан понял, что его намерения уже не столь однозначны, когда из уютной светлой палаты выскользнуло черное веретено.

Что хуже всего, он знал: даже если рассмотреть эту призрачную сущность, он не сойдет с ума – к несчастью, так как ему хотелось обратного. Инстинктивная реакция организма подсказывала, что безумие – лучший выход из положения, ведь в человеческой вселенной (или любой другой вселенной сродни человеческой) не существует ничего способного породить столь зияющую пустоту в теле и вызвать отвратительное чувство, будто вся клеточная структура пытается отпрянуть от этого… этого веретена.

Он вернулся на Манхэттен, едва не угодив в аварию на мосту Джорджа Вашингтона: зажмурился, чтобы не увидеть того, чего уже не было в салоне автомобиля, когда Карневан вновь открыл глаза. Солнце успело сесть, и на фоне фиолетового неба высились сверкающие башни Нью-Йорка, чья геометрическая аккуратность казалась неприветливой, неотзывчивой и лишенной всякого тепла. Карневан припарковался у бара, где проглотил две порции виски и ушел, как только в зеркале мелькнуло черное веретено.

Дома он сел, схватился за голову и просидел так не меньше пяти минут, а когда встал, его лицо было целеустремленным, а в глазах мерцала злоба. Однако он сумел взять себя в руки.

– Азазель… – И громче: – Азазель! Я твой владыка! Явись мне!

Твердой как сталь мыслью он нащупывал демона, но в глубине сознания копошился бесформенный страх. Может, это черное веретено и есть Азазель? Если так, примет ли он привычную форму?

– Азазель! Я, твой владыка, призываю тебя! Повинуйся!

Материализовавшись из пустоты, демон предстал перед Карневаном. Белокостное лицо оставалось равнодушным, переливчато-раскосые глаза, лишенные зрачков, – бесстрастными. Тело под плащом дрогнуло и застыло.

Карневан со вздохом опустился в кресло:

– Ну, рассказывай. Что происходит? В чем подвох?

– Я вернулся в свой мир, – невозмутимо объяснил Азазель, – и остался бы там, но ты призвал меня.

– Что это за черное веретено?

– Сущность из другого мира, – сказал демон. – Не твоего. И не моего. Она преследует меня.

– Почему?

– Помнишь легенды о том, как людей преследуют демоны? В моем мире меня преследует эта сущность.

– Веретено? – Карневан облизнул пересохшие губы.

– Да.

– Что это такое?

– Не знаю, – сжался Азазель. – Могу лишь сказать, что эта сущность внушает ужас и никак не оставит меня в покое.

– Нет. – Карневан крепко зажмурился и с силой надавил пальцами на глаза. – Нет. Это безумие. Сущность, которая преследует демона? Откуда она взялась?

– Мне знакомы лишь две вселенные – твоя и моя. Что касается этого создания, оно существует вне наших секторов времени.

– Так вот почему ты вызвался служить мне? – догадался Карневан.

– Да, – подтвердил Азазель, не меняясь в лице. – Сущность подбиралась все ближе, и я решил, что отделаюсь от нее, если сумею переместиться в твою вселенную. Но она последовала за мной.

– В общем, ты не мог попасть в этот мир без моей помощи и все разговоры насчет души – пустая болтовня.

– Да, это так, и сущность последовала за мной, но, когда я сбежал обратно в свою вселенную, этого не повторилось. Допускаю, что отныне эта сущность заперта здесь. Возможно, она умеет перемещаться лишь в одном направлении: из своего мира в мой, а из моего в твой, но не обратно. Уверен я лишь в одном: она осталась в твоей вселенной.

– Да, осталась, – подтвердил сильно побледневший Карневан, – и теперь мешает мне жить.

– Она и на тебя наводит ужас? Любопытно. Физически мы такие разные…

– Я вижу ее лишь краем глаза. На что она похожа?

Азазель не ответил. В комнате повисла тишина. Наконец Карневан подался вперед и сложил руки на коленях:

– Это веретено преследует тебя, но стоит тебе сбежать в свой мир, как оно переключается на меня. Почему?

– Понятия не имею, Карневан. Я ничего о нем не