Эпоха пустоты. Как люди начали жить без Бога, чем заменили религию и что из всего этого вышло - Питер Уотсон

Рорти замечает, что вопрос: «Правда ли это?» для нас постепенно заменяется вопросом: «Что нового?» – и это хорошо, поскольку «жизнь, прожитая без попыток выйти за свои пределы, не стоит того, чтобы жить». Цель жизни – расширение своего Я; благодаря нашим совокупным усилиям перед людьми открывается все больше и больше способов быть человеком. «Интеллектуальный и моральный прогресс состоит не в приближении к какой-то заранее заданной цели, а в преодолении прошлого. Увеличение знаний – это не приближение к Реальности, а повышение способности действовать, открытие все более богатой и полной жизни… Нам никогда не найти описаний столь совершенных, чтобы творческое переосмысление их утратило смысл… Пусть люди ходят не в страхе Божьем и не в свете разума, а в пророчествах грядущего века».[854]

Гарвардский философ Роберт Нозик, умерший в 2002 году, полагал, что философу необходимо быть в курсе новейших научных открытий. В трех своих книгах, которыми он больше всего гордился – «Анархия, государство и утопия» (1974), «Осмысленная жизнь» (1989) и «Неизменность» (2001) – он, опираясь на теорию относительности, квантовую механику, теорию эволюции и теорию игр, вывел из них собственную этическую систему. Он считал, что этика порождена эволюцией, что в основе этических убеждений лежит способность действовать коллективно к общей выгоде. Однако, в отличие от других эволюционных этиков, если можно их так назвать, он выделял в этике четыре слоя.

Первый слой – уровень уважения: правила и принципы, внушающие уважение к личной жизни и свободе другого и препятствующие нам вмешиваться в чужой выбор. Второй уровень – этика ответственности: она «побуждает нас действовать так, чтобы своими действиями отвечать на наши ценности, поддерживать их и распространять, способствовать их процветанию». Далее идет этика заботы: она проповедует «ахимсу – не-причинение вреда никому из людей, а возможно, и никому из живых существ». Последний уровень он называет этикой света: в нее входят измерения истины, красоты, блага и святости: «Здесь путь нам указывают Сократ, Будда, Иисус, а также сотни других, менее известных риши, цадиков, святых и мудрецов». По мнению Нозика, лишь первый уровень обязателен, лишь к соблюдению такой этики людей следует принуждать; подъем на следующие уровни – дело личного развития и свободного выбора.[855]

Касается он и другого вопроса, занимающего умы немалого числа ученых и не только: почему психологам так сложно научиться предсказывать человеческое поведение? Почему все их предсказания сбываются, в лучшем случае, наполовину?

Отвечая, Нозик указывает на то, что основной причиной взрывного увеличения человеческого мозга «стала необходимость для наших предков предвидеть действия разумных собратьев по виду и противостоять им в ситуациях конфликта интересов, когда противоположная сторона также стремилась предвидеть твои действия и им противостоять… Выживали самые приспособленные – то есть самые мозговитые». В таких обстоятельствах порой требовалось насилие, но в других случаях – как ни странно – окупалась непредсказуемость, даже иррациональность. Постепенно мы учились маскироваться, скрывать свои мотивы, действовать нелинейно. Непредсказуемость выполняла биологическую задачу – и вела к более сложному поведению. Иногда требовалось решительно порвать с «нормальностью». Для этического поведения необходимо самосознание; однако время от времени не-этическое поведение оказывается лучшей адаптивной стратегией.

Для нас это особенно интересно тем, что, вполне возможно, именно из такого поведения, сложного и непредсказуемого, выросла наша способность к абстрактной космологии и высшей математике. Аргументы таких биологов, как Э. О. Уилсон, и таких философов, как Томас Нагель, – что такое поведение не могло развиться эволюционным путем, поскольку не дает эволюционных преимуществ, – опровергаются аргументами Нозика.[856] Как мы помним, Нагель полагал, что именно это лежит в основе нашего двойственного самоощущения и самовосприятия.

В «Осмысленной жизни» Нозик отчасти возвращается к Сократу, который, если верить Платону, на суде над ним в 399 году до н. э. по обвинению в нечестии и развращении юношества произнес знаменитое изречение: «Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы жить». Нозик размышляет о том, что такое «осмысленная жизнь» в наше время (1989). Он пишет как философ, но простым, обыденным языком, в форме «размышлений», задавая вопросы, которые, по его мнению, интересуют любого читателя: на что похоже бессмертие и зачем оно может быть нужно? Почему для нас важно не только счастье? Стоит ли доверять восточным учениям о Просветлении? Что дурного в том, чтобы заботиться только о собственном богатстве и власти? Может ли верующий человек объяснить, почему бог допускает зло? Что изменяет в человеке любовь, и почему эти изменения так ценны для нас?[857]

Выбор тех вопросов, которые Нозик как философ и как человек считал важными, быть может, не менее интересен, чем ответы на них – так же, как и те стороны жизни, о которых он считал нужным размышлять: смерть, родители и дети, творчество, природа бога и природа веры, святость повседневной жизни, сексуальность, влюбленность, счастье, сосредоточенность; когда мы чувствуем себя наиболее реальными? когда более всего становимся сами собой? наше отношение к жизни; что для нас важно – и что такое «важность»? – и, наконец, богословские ответы на жизненные вопросы.

Нозик пишет о том, что жить осмысленной жизнью значит постоянно создавать себя заново; что осмысление не просто влияет на нашу жизнедеятельность, но «наполняет» ее, пронизывает насквозь, так что результаты сосредоточенных размышлений меняют и внешние ее проявления. Есть три типа счастья: быть счастливым благодаря кому-то или чему-то другому; чувствовать, что сейчас твоя жизнь хороша; испытывать удовлетворение от жизни в целом. Однако счастье – лишь малая часть увлекательного жизненного путешествия, и дорожных знаков на этом пути нет – мы должны расставить их сами.

Нозик согласен с Нагелем в том, что у нас есть две точки зрения, наша собственная и «точка зрения вселенной», однако ни одну из них нельзя назвать более реальной. «Реальность – не то же самое, что физическое существование. Вещь тем более реальна, чем более важна она для нашей идентичности». Он пишет, что жить правильно – значит всему отдавать должное, и приглашает нас думать о реальности как о счете, максимальная сумма в котором – единица. «Об этом рассказывают нам поэты и художники – об огромной, неоспоримой реальности каждой отдельной маленькой вещи. Все на свете обладает “своей терпеливой целостностью”». Необходимо жить пропорционально и всему отдавать должное.[858]