Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Я не просил меня встречать, – удивился Нантвич.

– Я ничего не знаю об этом, сэр, – с непроницаемым лицом отозвался Олег, направляясь на стоянку, где был припаркован взятый напрокат Ситроен бизнес класса. Дипломатические номера, которые ему за небольшую мзду изготовил умелец-индус из Сен-Дени, он прикрутил на тихой заправке при подъезде к аэропорту, когда над головой уже взлетали самолеты…

– Куда прикажете, сэр – в посольство или в отель? – спросил Олег, наблюдая, как Нантвич снимает пиджак и бросает его на заднее сидение.

– Заедем в посольство, – сказал Нантвич, усаживаясь рядом с ним. – Меня там должны ждать…

– Слушаю, сэр, – бодро ответил Олег, выруливая со стоянки.

Шина спустила минут через пять. Он старательно отвинчивал колпачок от камеры перед тем, как пойти встречать Нантвича в здание аэропорта.

– Черт! – он съехал на обочину. – Как некстати.

Псевдоводитель посольства осмотрел заднее правое колесо. Оно выглядело плачевно.

– Вам помочь? – крикнул Нантвич, высунувшись из окна машины.

– Мне неудобно вас напрягать, – Олег направлялся к нему, незаметно опуская руку в карман пиджака. – Вы устали после перелета.

– Ерунда, – отозвался спецагент, открывая дверцу ситроена.

В его светло-карих глазах застыло изумленное выражение, когда внезапно стало трудно дышать, нет, не трудно – невозможно. Конечно, невозможно дышать с ножом в сердце… Олег осторожно усадил агента обратно на сидение и прикрыл пледом. Главное, чтобы кровь не натекла на обивку кресла дорогого автомобиля…

На ближайшей voirie[223]он развернулся и направился к Санлис, где местность покрыта густыми дубовыми лесами – там легко остаться незамеченным. Накануне он уже побывал там и выкопал глубокую яму под трехсотлетним дубом. Он заехал в небольшой лесок и остановился. Выйдя из машины, огляделся – кругом ни души. Уже почти стемнело – отлично, никто его не заметит. Вытащив тело Нантвича, он достал из багажника небольшой чемоданчик с лэптопом и необходимыми девайсами. Он аккуратно снял отпечатки пальцев агента и поместил их в особый файл – могут пригодиться. Еще в аэропорту он записал голос фэбээровца на специальный чуткий диктофон – у него есть программа, с помощью которой он теперь сможет говорить по телефону или по видеосвязи голосом Нантвича. И самое главное – документы. Американский паспорт лежал во внутреннем кармане измятого пиджака. Какая удача, что агент снял его перед тем, как сесть в машину, а то залил бы кровью. Олег заглянул в бумажник агента.

Права, несколько банковских карт – определить пин-коды к ним не составит труда для него, еще какие-то карты, в которых предстоит разобраться, пятьсот евро наличными. Он еще пошарил в карманах льняного пиджака и нашел iPhone, не хуже, чем у него самого. Наверно, в нем немало любопытного…

Он закопал Джоша Нантвича под раскидистым старым дубом, в роще близ Шантийи. Но прежде отрезал тому первые фаланги пальцев, и уши – теперь опознать того невозможно, в том случае если б, по невезенью, тело несчастного агента нашли бы раньше, чем необходимо… Итак, он, Олег Рыков, обрел новое альтер эго, новое лицо и новую жизнь. Хорошо, что уже нет Оксаны – как бы ему удалось вести параллельную жизнь при ней? Она непременно б что-нибудь заметила. Мир ее праху…

Он позвонил в посольство и предупредил, что приедет на следующий день, так как смертельно устал. К утру он уже привел в порядок документы, подобрал соответствующий грим и отправился по делам – в посольство США, в Сюрте, к Анне…

– Мы остановились, и я его убил. Подкачал колесо и поехал дальше. Эй, эй! – тут он заметил, что Катрин уже его не слушает, а сидит в полуобморочном состоянии, готовая сползти со скамейки, белая, словно лилия, замерзающая на могиле рядом. Олег еле успел подхватить ее под руку – иначе бы она упала. Он встал рядом, придерживая Катрин за плечи – в ожидании, когда наконец она придет в себя. – Ты упрекнула меня тогда в Париже, сказав, что я никогда не убивал равных себе, а только слабых женщин. Ты ошиблась, милая…

Снова повисла тягостная тишина, нарушаемая только карканьем ворон в вышине серого неба. Снег прекратился, и принялся накрапывать дождь, его капли падали ей на лицо – она пару раз отерла их ладонью. Как ей не хотелось, чтобы Рыков был свидетелем того, как она плачет. Но сколько ее слез он уже увидел – хотя бы на той страшной даче, где она была сломлена муками, которым он ее подверг.

И потом – сколько раз? Когда бы ни сводила их судьба вместе – неизменно это кончалось ее, Катрин, слезами – столько боли и страданий причинил ей этот человек. Хорошо, если он считает, что это дождь…

А сейчас надо встать и уйти. И больше никогда с ним не встречаться, и пусть он наконец исчезнет из ее жизни со своей любовью, которая изорвала ее сердце в клочья. Но, оцепенев, она продолжала сидеть и смотреть на него, и ему было неуютно под ее неподвижным взглядом.

Рыков долго ждал, когда она заговорит, но наконец не выдержал и нарушил тишину первым – глухо и отрывисто:

– Я думал – ты повернешься и уйдешь. Но ты не уходишь. Почему?

Она чуть заметно пожала плечами и прошептала:

– Я не знаю. А почему ты не уходишь?

– Потому что ты не ответила на мой вопрос.

– Какой еще вопрос?..

– Я спросил, о ком ты думала, когда слушала Плач Дидоны – не в Репино, нет, в Гарнье?..

– Отстань от меня, – устало шевельнула она губами.

– Катрин, я не уйду, пока не получу ответа – о ком ты думала?

Катрин помнила, как ощущала его присутствие – значит, чутье ее не обмануло: он находился рядом, внимательно следил за ней, за каждым движением, жадно ловил каждое ее слово. Перед ней возникло бледное лицо Нантвича, его блестящие в сумраке ложи глаза, неотрывно прикованные к ней, его подрагивающие ноздри, ненасытно вбирающие ее запах. Нет, не Нантвич. Олег. Олег. И что он там себе думал? Что она – плачет о нем? Он совсем с ума сошел?.. Но тогда Катрин еще не знала, что он жив – и не был ли этот Плач действительно плачем по ее бывшему другу – душа которого уже принадлежала дьяволу?.. И Катрин сдалась:

– Да, я думала о тебе. Не буду лгать – я действительно думала о тебе, о том, как ты загубил и свою жизнь, и жизни многих из нас… Каково теперь тебе на этих руинах?.. Да, меня грызло чувство вины, что я стала причиной твоей разрушенной жизни, а, может быть, всего лишь поводом ее разрушить. Да, я вспоминала и то страшное место, где ты мучил меня так долго, и я испытывала почти такую же боль, как тогда. Вот почему я плакала. Но еще – меня преследовала мысль о том, что разлюбив Орлова, я была готова полюбить другого. И этим другим мог оказаться и ты – появись ты в нужном месте и в нужное время – ну, хотя б на кухне Антона, когда Орлов…

– Замолчи, – Олег побелел. – Я тебе не верю.

– Тебе просто нужно было открыть дверь… Открыть дверь и вырвать меня из его рук. А ты вместо этого ушел и зарезал несчастную Полину.