2666 - Роберто Боланьо

Эль-Чиле, и в течение трех дней несколько мусоровозов наряду с двумя единственными самосвалами, находившимися в муниципальной собственности, перевозили отбросы на свалку в районе Кино, но, когда обнаружился громадный объем работы и недостаток рабочей силы, мэрия отступилась.

В то же время Серхио Гонсалес, журналист из столицы, укрепил свое положение в отделе культуры, зарплату ему тоже повысили, так что он теперь мог выплачивать алименты экс-супруге, и еще оставалось достаточно денег, чтобы вести достойную жизнь; более того, он даже завел любовницу, журналистку из отдела международной политики, с которой время от времени спал, но не мог ни о чем говорить — всё из-за разницы в характерах. Он не забыл — хотя и сам себе удивлялся — ни дни, что он провел в Санта-Тереса, ни убийства женщин, ни убийцу священников, прозванного Грешником, который исчез, как и появился, — бесследно. Временами, думал он, работать в культурном отделе в Мексике — все равно что работать в отделе происшествий. А работать в криминальной хронике — все равно что в отделе культуры, хотя журналисты по убойным делам всех журналистов, пишущих про культуру, считали шлюхами (они их так и называли — не культурные, а проститурные), а журналисты из культурного отдела считали журналистов криминальной хроники лузерами от рождения. Иногда по вечерам после работы Серхио ходил по барам с некоторыми старыми коллегами из убойного — кстати, именно там работали самые давние из кадров газеты, на втором месте по количеству стариков шли сотрудники отдела местной политики, а на третьем — спортивные обозреватели. Обычно такие попойки заканчивались в борделе в районе Герреро — в огромном зале, над которым возвышалась гипсовая статуя Афродиты более двух метров в высоту; возможно, думал он, это заведение пользовалось спросом во времена популярности Тин-Тана, но с тех пор только дряхлело, очень постепенно и очень по-мексикански, погружаясь в забвение под тихий хохоток, под тихие выстрелы, под тихие жалобы. Мексиканский такой маршрут. На самом деле латиноамериканский. Парням из полицейского отдела нравилось выпивать в этом заведении, но они редко уединялись со шлюхами. Разговор шел о старых делах, припоминали истории про коррупцию, вымогательство и кровь, старики здоровались с полицейскими или, наоборот, сторонились их, но тоже посещали бордель, как сами они говорили, — обменяться информацией, но тоже редко пользовали проституток. Поначалу Серхио Гонсалес подражал им, пока не понял: их не интересуют путаны, потому что они уже давно всех перетрахали, а сейчас уже не в том возрасте, чтобы швыряться деньгами. Так что он перестал им подражать и нашел себе молодую и красивую шлюшку, с которой уединялся в соседней гостинице. Однажды спросил одного из самых старых журналистов, что тот думает по поводу убийств женщин на севере. Тот ответил, что это всё в компетенции отдела по борьбе с наркотиками и что все, там происходящее, так или иначе связано с наркотрафиком. Серхио этот ответ показался слишком очевидным — так любой мог бы сказать, и с тех пор он время от времени задумывался над ним, словно, несмотря на очевидность слов журналиста и их простоту, ответ кружил по орбите вокруг головы Гонсалеса, посылая какие-то сигналы. У Серхио было несколько друзей-литераторов, они виделись в культурном отделе, — так вот, никто из них понятия не имел, что там происходило в Санта-Тереса, хотя новости об убийствах просачивались в столичную прессу; поэтому Серхио решил: видимо, их просто не волнует, что там происходит в глубинке. Коллеги-журналисты, даже из криминальной хроники, тоже не выказывали никакого интереса. Однажды ночью они со шлюхой после бурного акта лежали в постели и курили, и он спросил, что она думает об этих массовых похищениях и убийствах, оставивших такое количество трупов в пустыне, и та ответила, что представления не имеет, о чем он сейчас говорит. Тогда Серхио рассказал ей все, что знал о смертях, и описал командировку в Санта-Тереса и о причинах тоже рассказал: ему нужны были деньги, так как он только что развелся, — и потом заговорил о смертях, о которых, как читатель газет, слышал сам, и заявлениях, что делали для прессы женщины из организации, чью аббревиатуру он помнил, ЖСДМ, хотя и забыл, как она расшифровывается: «Женщины Соноры за демократию и мир», и, пока он говорил, шлюха зевала, ее даже интересовало то, что он говорит, но она хотела спать, и в результате Серхио разозлился и сердито сказал: в Санта-Тереса убивают шлюх, разве не нормально было бы проявить хоть какую-нибудь цеховую солидарность, — на что шлюха ответила, что нет, судя по его словам, убивали не шлюх, а фабричных работниц. Работниц, работниц! И тогда Серхио попросил у нее прощения, и вдруг на него снизошло озарение — он ведь никогда не рассматривал дело под этим углом зрения.

Сентябрь преподнес еще несколько сюрпризов гражданам Санта-Тереса. Три дня спустя после того, как нашли изуродованный труп Марисы Эрнандес Сильвы, обнаружили неопознанное женское тело на шоссе Санта-Тереса — Кананеа. Жертва около двадцати пяти лет, с врожденным вывихом правого бедра. Тем не менее никто ее не хватился даже после публикации в прессе данных об этом дефекте, не пришел в полицию с новыми сведениями, которые помогли бы установить личность. Женщине связали запястья ремнем от дамской сумочки. Свернули шею и нанесли несколько ударов ножом по обеим рукам. Но самое важное: так же, как и в случае девушки Марисы Эрнандес Сильвы, одну из грудей практически ампутировали, а сосок другой отгрызли.

В тот же день, когда нашли неопознанный женский труп на шоссе Санта-Тереса — Кананеа, муниципальные служащие, которые пытались убрать и срыть свалку Эль-Чиле, нашли сильно разложившееся женское тело. Причину смерти установить не удалось. У нее были черные длинные волосы. Из одежды сохранилась светлая блузка с темным рисунком, который не удалось разглядеть из-за степени гниения. На ней также были джинсы марки «Джокко». Никто не пришел в полицию с информацией, которая помогла бы установить ее личность.

В конце сентября на восточном склоне холма Эстрелья обнаружили тело девочки тринадцати лет. Как и в случае с Марисой Эрнандес Сильвой и неопознанной жертвой с шоссе Санта-Тереса — Кананеа, правую грудь ей срезали, сосок левой отгрызли. На убитой были джинсы марки «Ли», хорошего качества, толстовка и красный жилет. Она была очень худенькой. Ее неоднократно изнасиловали и ударили ножом, причиной смерти стал перелом подъязычной кости. Но больше всего журналистов удивило то, что никто не опознал и не попросил выдать ему труп. Такое впечатление, что девочка одна приехала в Санта-Тереса и жила невидимо для всех, пока убийца или убийцы не обратили на нее внимания и не убили.

Преступления случались одно за другим,