Исток - Владимир Михайлович Соловьев

Секретарь. Во лжи?! (Старательно пишет.) Ай-ай-ай…

Колумб. Упаси боже! Вы меня не поняли. Никого я не обвиняю!

Инквизитор. Следовательно, признаете себя виновным. Запишите: признал, что достоин наказания.

Секретарь (пишет). Достоин наказания. Еще бы!

Чернобородый. Так и вижу, как раскладывают костер.

Ассистент. Помолчите, или еще и не то увидите.

Колумб. Но послушайте, я так и не понял, в чем виноват.

Инквизитор. Неужели?

Колумб. Право же, нет.

Инквизитор. Поройтесь-ка в памяти, сеньор.

Колумб. Ну, роюсь.

Погонщик. Роется, как свинья в грядке. Только комья летят.

Инквизитор. Нашли?

Колумб. Уж скорей я найду десять реалов в собственном кармане.

Инквизитор. Как? Вы хотите сказать, что не нашли в своей жизни ни одного прегрешения? Уж не утверждаете ли вы, что безгрешны и, следовательно, непогрешимы? Вот прямая ересь: один лишь святейший отец наш, папа, непогрешим. Запишите, брат: высказывал еретические мнения, хулил папу.

Секретарь (пишет). Хулил папу? Ой-ой-ой!

Колумб. Да клянусь всеми святыми…

Чернобородый. Будь святых в два раза больше, и то они его не спасли бы. Так и вижу, как несут огонь…

Инквизитор. Видите, стоило нам поговорить пять минут, и вы уже сознались в грехах столь тяжких, что костер – воистину чересчур мягкое воздаяние за них. А между тем мы еще не приблизились к главному.

Хуана. Пресвятая матерь божья! Неужто ты убил кого-нибудь?

Инквизитор. Оставь, женщина. Твое воображение слишком убого.

Хуана. Якшался с маврами и прочими? С нами крестная сила!

Инквизитор. Заткните кто-нибудь рот девчонке! А ты, Колон, теперь ответь правдиво и чистосердечно, как на исповеди: ты писал это?

Он показывает стихотворение. Колумб вглядывается.

Колумб. Если глаза меня не обманывают…

Инквизитор. Запишите, брат мой: сознался в том, что написанное принадлежит его руке.

Секретарь. Вот и сознался! (Пишет.)

Колумб. Чем же я согрешил? Стихи вовсе не так плохи.

Инквизитор. Согрешил, да еще как! Скажи: не написано ли здесь, что существуют земли, где золото и серебро лежат открыто, не принадлежа никому?

Колумб. Ну, я так писал. Мир вообще куда шире, чем мы полагаем. Это становится ясным, стоит лишь взглянуть на него по-новому. Не приходилось ли вам задуматься…

Инквизитор. Сказанного достаточно, не надо усугублять своей вины оправданиями. Слушай далее: не явствует ли из написанного здесь, что тебе, Кристобалю Колону, известно, где находятся и располагаются означенные земли?

Колумб. Там сказано, что они лежат далеко. Однако же…

Инквизитор (жестом заставляя его замолчать). Следовательно, тебе известно, где они располагаются. Ибо никто, не зная, где расположено нечто, не станет утверждать, что оно находится далеко или, напротив, близко. Для того чтобы сказать, близко или далеко находится нечто, необходимо знать, где же именно оно находится, не так ли?

Колумб. Известная логика в этом есть. Ну и что? Конечно…

Инквизитор. Он сказал «конечно», так и запишите. Остальное записывать не следует, дорожа временем. Итак, поименованный Кристобаль Колон сознался как в том, что на свете существуют богатые золотом и серебром земли… Кстати, а нет ли там и драгоценных камней?

Колумб (на миг погрузившись в видения). Да конечно же есть!

Инквизитор. Вот как… Пишите, брат: как в том, что на свете существуют богатые золотом, серебром и драгоценными камнями земли, никем не занятые, так равно и в том, что ему, Колону, известно, где земли эти обретаются. Теперь слушай внимательно и отвечай откровенно и подробно: во-первых, от кого ты узнал об этих землях?

Колумб. Да ни от кого.

Инквизитор. Запирательство тебе обойдется дорого.

Колумб (выйдя из себя). Да я и не собираюсь запираться! Я в самом деле ни от кого о них не слышал. Уж раз вы беретесь разговаривать с поэтом, то потрудитесь хоть самую малость понять в том, как и что он делает. Понять его язык!

Инквизитор. К чему, Колон? Разговор-то идет на нашем языке! Впрочем, продолжай.

Колумб. Это происходит неожиданно. Еще вчера, еще час назад человек и не собирался написать ничего подобного. И внезапно возникают слова. Возникает видение…

Инквизитор. Остановитесь. Если речь идет о видении, то ясно, что человек видел то, о чем говорит. Видел своими глазами. Вот и запишите, брат секретарь: не только знает, где упомянутые земли находятся, но и видел их собственными глазами, а не узнал о них от кого-либо другого. Это снимает с тебя, Колон, обвинение в запирательстве…

Хуана. Слава пресвятой богородице!

Инквизитор…Но лишь отягощает твое положение. Ответь же теперь и на второй вопрос: почему ты, зная и видев своими глазами земли, богатые золотом, серебром и драгоценными камнями и не принадлежащие никому (кроме тех, кто там живет, – что, право же, не может быть принято во внимание, когда речь идет о государственных интересах Кастилии и Леона), – как же ты до сих пор не только не доложил верноподданнически о существовании этих земель правителям нашим, их католическим величествам Фердинанду и Изабелле? И мало того: о драгоценных камнях ты, Колон, вообще не написал ни слова! Не следует ли расценивать твои действия как противные и вредоносные по отношению к Объединенному королевству и направленные на подрыв могущества матери нашей – святой католической церкви?

Чернобородый. Сгорел, сгорел. От него остался лишь пепел.

Погонщик. Да и пепла так мало, что не хватит удобрить грядку с капустой.

Колумб. Да поймите же: это не донесение. Это стихи!

Инквизитор. Ты рассуждаешь странно, Колон. Не признался ли ты уже в том, что это написано твоей рукой?

Колумб. Да и сейчас не отказываюсь. Но я писал стихи, стихи!

Инквизитор. Какое же это имеет значение? Не хочешь ли ты сказать, что если бы эти же самые слова были написаны подряд и названы донесением, то они имели бы один смысл, если же они разделены на строки с равным количеством слогов и каждая из строк уснащена рифмой, то слова имеют другое значение? Если ты и в самом деле собираешься утверждать нечто подобное, то ты еретик, ибо из слов твоих можно, стало быть, сделать вывод, что и псалмы Давида, и Песнь песней Соломона означают что-то другое, кроме любви и почитания господа нашего. Нам жаль тебя, Колон, мы ведь так хорошо к тебе относимся! Подумай же, прежде чем окончательно погрязнуть в ереси!