Ланарк: жизнь в четырех книгах - Аласдар Грэй

— Понятно. Требуется типаж матери.

— Нет! — взревел Ланарк. — Не нужен мне типаж матери, типаж сестры, типаж женщины, я хочу женщину, привлекательную женщину, которая любит меня больше всех на свете, но при этом не допекает!

— Вероятно, я смогу вас с такой свести. Так что хватит кричать. Я принесу вам еще коктейль, и мы посетим ваши комнаты в Олимпии. Привлекательные девушки на любой вкус — в Олимпии.

— Мои комнаты? Олимпия?

— Олимпия — это делегатская деревня. Разве вам не говорили?

— Вы сводник, Глопи? — Ланарк принялся за второй коктейль.

— Да. Один из лучших в нашем деле. В такие времена, как это, наши услуги идут нарасхват.

— Какие такие времена, Глопи?

— Вы что, не читаете глянцевых журналов? Не смотрите ток-шоу? Мы живем в эпоху крушения общественных ценностей. В век отчуждения, когда все разобщены. Старые мораль и нормы поведения отмирают, новые еще не пришли им на смену. В результате мужчины и женщины не могут поговорить о том, чего друг от друга хотят. В традиционном обществе, использующем язык цветов, как на Таити, девушка, к примеру, носит за ухом розовый гибискус, что означает: у меня есть хороший поклонник, но я не прочь заиметь и второго. И юношам все становится понятно, так? У европейской аристократии был другой, усложненный сексуальный язык: веера, табакерки, монокли. А в наши дни такого языка нет, и многие доходят до того, что публикуют объявления в газетах. Видели, конечно! «Бухгалтер, сорок три года, обеспеченный, но лысеющий, хобби — астрономия, хочет познакомиться, чтобы завязать длительные отношения, с одноногой девушкой, привлекательной, не обязательно умной, согласной его шлепать». Это никуда не годится. Чересчур много места остается для случайностей. Обществу нужен я, разумный и достойный доверия посредник, с обширными связями и доступом к хорошему компьютеру группы «Тунк — Квидатив — Кортексин».

— Собствно гвря, Глоп, — робко начал Ланарк, — иной раз я бываю… бываю…

— Да?

— Бываю… в воображении… садистом.

— Да?

— Безобидным садистом. Т-только в воображении. И вот, что касается возможных извращенных шалостей, будет не лишним, если соответствующая дама, кроме прочих перечисленных требований, а они самые важные — заметьте, те другие, которые я перечислил, самые важные… так что же?

— Извращенные шалости.

— Хорошо. Я бы хотел, чтобы она не была в воображении мазхисткой, я ведь собираюсь ее в воображении не ублажать, а мучить.

— Да. Это бы все испортило.

— Так вот, мне требуется садистка, но слабее меня.

— Да, задача трудная, но проверну. Пошли.

Ведя за собой Ланарка, Глопи обрулил дюжину охранников из «Квантума — Кортексина», стоявших снаружи у входа в галерею, и открыл дверь рядом с лифтами. Они вышли на мощеную тропу между лужайкой и деревьями, увешанными китайскими фонариками. Ланарк заметил:

— Я думал, Глоп, мы находимся очень высоко.

— Только изнутри. Стадион, знаете ли, построен в бассейне старого порта. Там внизу река, нудила.

Они миновали пристань, где плавно покачивались прогулочные катера, и приблизились к ровному зеркалу воды, с фонарями вдоль дальнего берега. Ланарк остановился и театральным жестом указал на растянутое отражение фонарей на темной водной поверхности.

— Глоп! — воскликнул он. — Стихи. Слушай. Представь себе, что это не фонари, а звезды, ладно? Дальше так. Гладь озера в сумерках как обнаженный клинок…

— Это река, нудила, и скоро рассвет.

— Непребивай. Ты не критик, Глоп, ты камергер, как Манро. Знаешь Манро, нет? Индивидум, который провожает человека из камеры в камеру. Слушай. Гладь озера в сумерках как обнаженный клинок, звезды как копья в твоей засели груди. Фарфор. Меня в свое время дразнили за солидность, Глоп. Скучный, солидный молчун — это обо мне. Но что таится в этой груди, Глоп? Хр-рупкий фарфор! — Ланарк стукнул себя кулаком в грудь. Не рассчитав силу удара, он закашлялся.

— Держись за меня, нудила, — предложил Глопи.

Ланарк оперся на него, и они двинулись к пешеходному мостику, однопролетному, белому и изящному, который вел к структуре из стеклянных кубов и украшенных фонариками деревьев на противоположном берегу.

— Олимпия, — сказал Глопи.

— Мило. — В середине моста Ланарк снова остановился. — Ничего не попишешь, мне приспичило пописать.

Он проделал это в просвет между стойками ограждения и был разочарован, что струя мочи низверглась в реку на расстоянии всего лишь в два фута.

— Когда я был худющим мальчишкой, — крикнул он, — игравшим в бирюльки, я пускал арку футов в тринадцать! Теперь я седобородый старый хрыч с пивным животом и не могу переписать собственное отражение. Писать. Звучание и смысл похожи. Редкое слово.

— Полиция, — пробормотал Глопи.

— Нет, Глопи, ты не прав. Тут звучание расходится со смыслом. Слишком похоже на политес или лицо.

Глопи припустил по уклону моста к деревне. Достигнув берега, он на ходу повернул голову и прокричал:

— Все в порядке, господа полисмены! Просто извращенная шалость.

Ланарк увидел, что к нему направляются двое полицейских. Застегнув молнию на брюках, он поспешил за Глопи. Когда он приблизился к берегу, полисмены ступили на мост, преграждая ему дорогу. Они были в черных костюмах. Один протянул руку и глухим голосом произнес:

— Пройдемте.

— Не могу, вы мне загородили путь.

— Попрошу ваш паспорт.

— У меня его нет. А если есть, то он в портфеле, а портфель я где-то оставил. Разве мне нужен паспорт? Я делегат. Для меня здесь приготовлены комнаты, прошу, позвольте мне пройти.

— Назовите себя.

— Провост Ланарк из Большого Унтанка.

— Провоста Ланарка из Большого Унтанка не существует.

Ланарк заметил, что глаза и рот полицейского были закрыты, а голос исходил от аккуратно сложенного белого платка в нагрудном кармане. Глаза и рот его напарника, смотревшего на Ланарка, были широко открыты. Между зубов у него торчало металлическое кольцо с черным центром. Когда сзади раздался голос обычного полицейского, Ланарк испытал облегчение.

— Что здесь происходит?

— Провоста Ланарка из Большого Унтанка не существует, — повторил охранник.

— Существует! — огрызнулся Ланарк. — Знаю, в программе указан Сладден как делегат Унтанка, но это неправильно, в последнюю минуту произошла неожиданная замена. Делегат я!

— Предъявите удостоверение личности.

— Как я могу, не имея портфеля? Где Глопи? Он может за меня поручиться, он очень важный сводник, вы только что его пропустили. Или Уилкинс, пошлите за Уилкинсом. Или Монбоддо! Да, спросите этого чертова лорда Монбоддо, он меня знает лучше всех.