Вторая гробница - Филипп Ванденберг

Маленькому мужчине в простом твидовом пиджаке аплодировали больше, чем всем дамам. Он приветливо помахал публике, семенящим шагом поднялся по крутым сходням и исчез в темном чреве черного корабля. Джаз-оркестр на набережной играл «Sweet Lovin' Man».

Тут появился Говард Картер в сопровождении Филлис Уокер и своего агента Ли Кидика. Вновь разразились аплодисменты. Говард по совету Кидика надел спортивный норфолкский пиджак, небрежно перебросив инвернесский плащ через руку. Он с любопытством оглядывался по сторонам в поисках того, кому же адресованы аплодисменты, пока толпа не начала скандировать: «Картер! Картер! Картер!»

На Филлис был соответствующий моде короткий дорожный костюм и женский котелок. Пока на нее нацеливалась дюжина фотоаппаратов, она шепнула Говарду:

– Это все полагается тебе. Я так тобой горжусь!

Хотя Картер давно привык к шумихе вокруг своей персоны, он смущенно обернулся к Кидику и спросил:

– Откуда меня знают все эти люди, откуда им известно, что я отправляюсь в Америку?

Ли вынул из кармана пиджака пару свернутых газет и сунул их Говарду под нос. «Говард Картер отправляется в США», «Король Луксора завоевывает Америку», «Археолог, обнаруживший Тутанхамона, едет в турне по США» – такими заголовками пестрели первые страницы газет.

– Все, что делает Ли Кидик, он делает основательно! – улыбаясь, заметил агент. – Но это только начало! Посмотрите, что будет, когда мы приедем в Америку!

Прежде чем троица успела подняться на борт, на них набросилась толпа журналистов.

– Мистер Картер, ваш финансист, лорд Карнарвон, ушел из жизни при загадочных обстоятельствах. Значит, его настигло проклятие фараона. Вы не боитесь за свою жизнь?

– Мистер Картер, какое обстоятельство связано с этим проклятием?

– Мистер Картер, как вы планируете защититься от проклятия фараона?

– Мистер Картер…

Лицо Говарда помрачнело. Потом он решительно повернулся к репортерам и ответил:

– Чепуха, джентльмены, все это – чепуха!

Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, между ним и репортерами встал Кидик. Он распростер руки, пытаясь защитить археолога от дальнейших расспросов, и незаметно бросил Говарду.

– Вы с ума сошли, Картер? Лучшей рекламы для нашего турне и придумать нельзя!

Повернувшись к репортерам, Кидик сказал:

– Мистер Картер, конечно, считает, что смерть лорда Карнарвона – большое несчастье, и никто не может точно сказать, кого следующего постигнет гибель от проклятия фараона. Мистер Картер даст небольшое интервью тем журналистам, которые сейчас отправляются в Нью-Йорк.

– Кроме эксклюзивного интервью газете «Таймс»?

– Этот договор распространяется только на сообщения с раскопок и из Луксора. Все, о чем говорит мистер Картер в семи милях от этого города, под действие договора уже не подпадает.

– Мистер Картер, кто эта дама рядом с вами…

– Мистер Картер, последний вопрос перед вашим отъездом… Ли Кидик, защищаясь, поднял руку:

– Больше никаких вопросов и никаких ответов. Большое спасибо, джентльмены.

На верхней палубе «Беренгарии», где путешествовали самые знатные пассажиры, Кидик забронировал рядом две каюты: одну для себя, другую – для Картера с Филлис.

– Как вы себе это представляете? – возмутился Картер, когда увидел, что ему придется делить каюту со своей племянницей. – Филлис – привлекательная девушка, а я – ее дядя!

– Вот именно, – спокойно ответил Кидик, – но все, что касается вашего с ней родства, вы должны немедленно выбросить из головы. Забудьте, что вы – ее дядя. Вы очень знамениты, мистер Картер, всемирно знамениты, и молодая женщина рядом с вами привлечет к вам еще больше внимания. Любая американская газета предпочтет поместить вашу с Филлис фотографию, Чем снимок какого-нибудь политика. В этом вся разница между Америкой и Европой: в Европе на первой полосе вы по привычке видите политика во фраке, в Америке же вам с первой страницы всегда улыбаются красивые женщины. Впрочем, я не могу себе представить, что вам неприятно находиться в обществе очаровательной мисс Филлис.

– Нет, конечно нет, – растерянно произнес Картер.

– Вот видите, – перебил его Кидик, – с сегодняшнего дня я не хочу слышать слов «дядя» и «племянница». Это касается и вас, мисс Филлис. Вы меня поняли?

– Да, мистер Кидик, – с улыбкой ответила девушка.

Говард молчал.

Был уже полдень, и солнце стояло высоко в небе, когда раздалась корабельная сирена «Беренгарии». От каюты к каюте, от палубы к палубе ходили юнги и весело кричали:

– All shore that's going ashore! – что значило примерно следующее: «Все в землю, что принадлежит земле!»

Говард и Филлис подошли к перилам, на которых были завязаны тысячи разноцветных ленточек. Легкий бриз развевал их. Провожатые на берегу крепко держали причальные канаты. Тут громкий шум потряс корабль. Паровые двигатели начали работать. Вздымая пену, по бокам «Беренгарии» двинулись два буксира. Каботажные суда, паромы и пара грузовых кораблей казались карликами по сравнению с океанским лайнером. Разноцветные ленты отрывались одна за одной, некоторые падали в воду, как пожухлая листва. Через какое-то время буксиры отстали и «Беренгария», развернувшись своим высоким, почти вертикальным носом на запад, поплыла мимо острова Уайт.

Стюарды предлагали всем пассажирам шампанское. С юта доносились звуки корабельного оркестра. Все это задавало тон прощанию с берегом. Картер не мог не вспомнить при этом свои прежние морские путешествия, когда ему пришлось жить в каюте на промежуточной палубе. А что теперь? За несколько недель его жизнь изменилась до неузнаваемости. Раньше солнечная сторона жизни была для него незнакома и недостижима, как самая высокая гора в Гималаях. Теперь он в один момент достиг всего, о чем так долго мечтал всю жизнь. Турне по Америке обещало ему большие деньги. И все-таки в такие моменты, как этот, Говард спрашивал себя, действительно ли он принадлежит к этому миру. У него возникло сомнение, сможет ли он стать счастливым от такой жизни. Сможет ли он стать счастливым, если в сердце по-прежнему будет пустота.

– Говард, о чем ты думаешь? – Голос Филлис вернул его к реальности.

– Ни о чем, принцесса, – ответил Говард, – во всяком случае, я не думаю ни о чем существенном, Всего лишь вспоминал, как в прежние времена путешествовал на средней палубе.

– В то время ты еще не был знаменит, Говард!

– Да, разумеется. Но был ли я тогда другим?

Филлис пожала плечами и замолчала.

Со стороны мостика подошел Кидик. Он махал конвертом над головой и кричал издалека;

– Леди и джентльмены, сэр Джон Рейнольдс, капитан этого прекрасного судна, оказывает нам честь и приглашает на частный капитанский ужин. Как я уже говорил, все, за что берется Кидик, он делает основательно. Такой чести удостаиваются лишь немногие.