Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Но это был День права в Джорджии, и я был единственным доктором таким-то в зале. Поэтому меня пришлось выдать за агента под прикрытием, по неведомой причине сопровождающего сенатора Кеннеди. Даже агенты спецслужб не понимали моей роли в свите. Они знали лишь, что с вашингтонского рейса я сошел вместе с Тедди и с ним и оставался. Секретным агентам никого не представляют, им полагается знать, кто тут кто, – а если они не знают, то ведут себя, будто в курсе, и надеются на лучшее.

Не в моих привычках не к месту эксплуатировать спецслужбы. Когда-то мы сварились, но с тех пор, как однажды вечером во время кампании 72-го года я забрел в номер отеля «Балтимор» в Нью-Йорке и застал там трех агентов спецслужб за раскуриванием косяка, мне с ними комфортно. Поэтому теперь, в Джорджии, мне показалось вполне естественным попросить у одного из прикомандированных к нам агентов ключи от багажника его машины, чтобы запереть кожаный ранец в надежном месте, а не таскать его с собой.

Собственно говоря, агент не отдал мне ключи, а сам положил ранец в багажник, но когда я сел за наш стол в кафетерии и увидел, что из напитков имеется только чай со льдом, то вспомнил, что среди прочего у меня в ранце кварта «Дикой индюшки», и мне очень захотелось виски. На столе передо мной (и всеми остальными) был высокий стакан с жидкостью приблизительно цвета бурбона и с ломтиком лимона на ободке. Убрав лимон, я вылил чай в стакан для воды Пола Кирка и попросил у одного агента за соседним столиком ключи от багажника. Он было замялся, но декан юридического факультета или, может, судья Картер уже откашливался в микрофон за VIP-столом, и агент избрал путь наименьшего сопротивления, а именно отдал ключи.

Открывая багажник, я ничего особенного не ожидал…

Cazart!

Если жизнь покажется вам скучной, загляните в багажник первой же машины спецслужб, какая вам встретится. Ключ не понадобится, багажник открывается так же легко, как и у любой другой машины, если правильно применить к нему шестифутовый ломик, но открывайте его осторожно, потому что внутри около шестидесяти девяти разновидностей мгновенной смерти. Черт, я чуть не упал при виде содержимого багажника: три автомата, газовые маски, ручные гранаты, пулеметные ленты, канистры со слезоточивым газом, коробки патронов, пуленепробиваемые жилеты, цепи, пилы и, вероятно, много чего другого. Но вдруг я сообразил, что два проходивших мимо студента остановились на тротуаре рядом со мной и один сказал:

– Господи всемогущий! Ты только посмотри!

Поэтому я быстро налил себе виски, убрал бутылку в багажник и захлопнул его, как у самой обычной машины. И тут увидел, как на меня несется Джимми Картер: голова опущена, зубы оскалены, зрачки сужены так, что похож на летучую мышь по весне…

Что? Нет. Это было попозже, на мое третье или четвертое путешествие к багажнику со стаканом для чая. В ошеломленном ступоре я сел на обочину и сидел так минут пятьдесят-пятьдесят пять, пытаясь сообразить, откуда возникла эта картинка. Мои воспоминания о том дне по большей части исключительно яркие, и чем больше я о нем думаю, тем более уверен, что то, что спикировало на меня, как летучая мышь по весне, очевидно, не было губернатором Картером. Возможно, какой-нибудь втянувший голову в плечи студент, спешащий на выпускной экзамен в колледже ландшафтного дизайна или просто завязывавший шнурки на ходу. Или вообще ничего не было, в блокноте у меня нет никаких упоминаний о том, как кто-то пытался подкрасться ко мне на корточках, пока я стоял посреди улицы.

Согласно моим заметкам, Джимми Картер пришел в кафетерий вскоре после Кеннеди, и если привлек какое-то внимание толпы, собравшейся посмотреть на Тедди, я, вероятно, заметил бы и накарябал что-нибудь, чтобы подчеркнуть контраст манер, что-то вроде: «12:09, в медленно движущейся за ТК толпе внезапно появляется Картер. Никаких автографов, никаких телохранителей, и „ливайсы“ сменились синим пластмассовым костюмом-униформой/

//ни узнавания, ни приветствий, просто невысокий мужичонка с песочными волосами ищет, кому бы пожать руку…»

Такое я записал бы, если бы вообще заметил его приезд, а я не заметил. Ведь только после десяти вечера нью-гэмпширских первичных, почти через два года, появилась реальная причина замечать время и манеру прибытия Джимми Картера вообще куда-либо, и уж тем более не в толпе жаждущих повращаться в одном кругу с шишками вроде Теда Кеннеди и Дина Раска. В Картере нет ничего внушительного, и даже сейчас, когда его лицо по меньшей мере пять раз в неделю появляется на каждом телеэкране страны, я кому угодно готов поставить сто долларов против пятисот, что Джимми Картер способен пройти – без сопровождения и в обычной полуденной толчее – из конца в конец огромный чикагский аэропорт О’Хара, и его никто не узнает.

Во всяком случае, никто, не знакомый с ним лично и видевший его только по телевизору. Ничто в Картере не выделило бы его из тех, мимо кого проходишь в длинных и переполненных коридорах О’Хара. На любой улице Америки он бы сошел за человека из «Фуллер Браш». И если бы пятнадцать лет назад Джимми Картер заделался коммивояжером «Фуллер», сегодня он был бы президентом «Фуллер Браш Компани» и в каждую аптечку по всей стране входили бы зубные щетки Картера-Фуллера. А если бы пошел в торговлю героином, в каждом респектабельном семействе между Лонг-Айледом и Лос-Анджелесом был бы по крайней мере один собственный нарик.

Э… но ведь не об этом сейчас нужно говорить, да?

Про первый час того ланча вспоминается лишь ощущение кошмарной депрессии от жизни, в которую я соскальзывал. Согласно программке, нам предстояла еще уйма речей, замечаний, комментариев и т.д. по вопросам, связанным с юридическим факультетом. Кеннеди и Картер стояли последними в списке ораторов, а значит, надежда уйти пораньше не маячила. Я подумал, не вернуться ли в паб и не посмотреть ли по телику баскетбольный матч, но Кинг предостерег, что лучше не надо.

– Никто не знает, насколько эта чертова затея затянется, -сказал он. – А пешком отсюда очень и очень далеко, а?

Я знал, к чему он клонит. Едва выступления закончатся, кортеж спецслужб поскорей увезет нас в аэропорт Афин, где ждет самолет Картера, чтобы доставить всех назад в Атланту. На половину седьмого запланирован большой банкет, а сразу после – долгий перелет назад в Вашингтон. Если я пойду в паб, никто моего отсутствия не заметит, сказал Кинг, как не заметит и тогда, когда придет время уезжать в аэропорт.

Один из вечных кошмаров сопровождения политиков – необходимость ни на минуту не упускать их из виду. У каждой президентской кампании есть свой перечень страшных баек о репортерах (а иногда даже ключевых фигурах штаба), которые считали, что у них полно времени «сбегать через улицу выпить пива», вместо того чтобы толкаться на задах унылого зала, вполуха слушая монотонный рокот набившей оскомину речи, но, вернувшись через двадцать минут, обнаруживали, что зал пуст, автобуса для прессы нигде не видно, как нет ни кандидата, ни вообще кого-либо, кто объяснил бы, куда все подевались. Такие истории неизменно случаются в захолустных городишках вроде Бута, Буффало или Айспик, штат Миннесота, вечером середины марта. Температура всегда ниже нуля, обычно налицо метель, прогнавшая с улиц такси, и как только жертва вспоминает, что бумажник остался в пальто в автобусе для прессы, так вдруг у него начинается приступ пищевого отравления. А потом, пока он ползает на коленях по обледенелому проулку, сотрясаемый приступами отчаянной рвоты, его хватают злобные копы, бьют по голеням дубинками и запирают в вытрезвитель при участке, где к нему всю ночь пристают алкаши.