22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война» - Михаил Алексеевич Алексеев

от персонала посольства доказательств лояльности к правящему режиму. Шуленбург даже не давал себе труда самому писать речи, которые он должен был произносить в официальных случаях (таких, например, как „День рождения фюрера»), а поручал партийному старосте подготовить подходящий текст, который потом зачитывал со скучающим видом».

«После эвакуации немецкого посольства из Москвы в 1941 Шуленбург формально был руководителем «русского» (13-го политического) отдела и председателем «русской коллегии» министерства иностранных дел. Ни реальных полномочий, ни политического влияния Шуленбург на этих постах не имел: с началом войны Россией занимались не дипломаты, а военные. Оккупированные вермахтом территории СССР находились в ведении имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга.

После поражения группы армий «Центр» под Москвой зимой 1941–1942 и полного провала «блицкрига» Шуленбург направил Гитлеру записку с предложением начать сепаратные переговоры с СССР. Ответа не последовало. Тогда Шуленбург стал искать иные пути к миру: с 1942 он стал контактировать с деятелями антигитлеровской оппозиции.

В декабре 1942 Шуленбург и советник германского министерства иностранных дел Адам фон Тротт цу Зольц встретились с сотрудником «бюро Риббентропа» Бруно Петером Клейстом, который должен был установить связь с советским посольством в Стокгольме, чтобы прозондировать возможность мирных переговоров с Кремлем.

Однако ни эта, ни последующие попытки германской антигитлеровской оппозиции по каналам Риббентропа (и возможно — абвера) связаться с Москвой через Стокгольм успехом не увенчались. Как отмечал советник советского посольства в Швеции в 1942–1945 В.С. Семенов, «не исключено, что отдельные немецкие представители, настроенные против гитлеровского режима, на самом деле искали контакт с советской миссией и при этом искренне хотели способствовать скорейшему окончанию войны. Но должно быть ясно, что руководящие круги Германии, которые уже однажды вероломно обманули Сталина, не могли надеяться на то, что они быстро вернут его доверие. Поэтому каждая попытка в этом направлении могла быть воспринята лишь как провокация, преследующая скрытую цель внести недоверие в ряды Антигитлеровской коалиции».

Последнюю из этих попыток Тротт цу Зольц предпринял в июне 1944 г. Он хотел встретиться с советским послом в Швеции Александрой Коллонтай, чтобы «облегчить контакт Шуленбург-Москва». Реакция Москвы была скорой и категоричной: «Не следует больше обращать внимание на анонимные письма, которые немецкие провокаторы подбрасывают время от времени. Если советская миссия их и дальше будет принимать, это вызовет нежелательные слухи», — гласила шифровка Молотова, направленная 22 июня 1944 г. в Стокгольм.

Но есть и другое объяснение неудач контактов германских противников Гитлера с Советским Союзом. Представитель Риббентропа в ставке Гитлера Франц фон Зоннлейтнер считал, что дело было в позиции самого Шуленбурга. По мнению Зоннлейтнера, бывший германский посол в Москве не доверял антигитлеровской оппозиции, считая, что она намерена вести с Россией нечестную игру, в которой он, Шуленбург, будет всего лишь пешкой. Шуленбург «выступал за срединное положение Германии между Востоком и Западом и не собирался водить за нос Сталина».

Шуленбург действительно не хотел вводить советское руководство в заблуждение относительно намерений рейха: ведь он в 1941 г. невольно послужил дипломатическим прикрытием подготовки гитлеровской агрессии против Советского Союза. Однако речь теперь шла не о политике Гитлера, безусловным противником которой Шуленбург стал после нападения Германии на СССР, а о заключении мира с Россией новым германским правительством, которое должно было прийти к власти в результате государственного переворота и уничтожения Гитлера. Если бы Шуленбург не доверял антигитлеровской оппозиции, как утверждал Зоннлейтнер, он никогда бы не пошел на контакт с ней, тем более не согласился бы войти в новое германское правительство.

С 1943 г. Шуленбург (наряду с фон Хасселем и фон Вайцзеккером) рассматривался в качестве кандидата на пост министра иностранных дел в правительстве рейхсканцлера Гёрделера, которое должно было быть сформировано после устранения нацистского диктатора и ликвидации наиболее одиозных личностей и структур национал-социализма. Причем Гёрделер, несмотря на свою «прозападную» ориентацию, поддерживал кандидатуру Шуленбурга.

В отношении стран Антигитлеровской коалиции новое германское правительство предполагало немедленное заключение перемирия на всех фронтах и начало мирных переговоров. Особую роль в переговорах с СССР должен был сыграть Шуленбург, которого лично хорошо знали в Москве. Свою основную задачу в новом послегитлеровском правительстве Шуленбург видел в скорейшем прекращении войны, восстановлении и развитии отношений с СССР. При этом Шуленбург отнюдь не симпатизировал большевикам: однако старый дипломат хорошо понимал, что война против Советского Союза, который обладал огромным людским и военным потенциалом и гигантской территорией, будет стоить Германии очень дорого и может обернуться для нее национальной катастрофой. Шуленбург хорошо помнил предостережение «железного канцлера» Отто фон Бисмарка: двумя самыми большими ошибками внешней политики Германии могут стать война на два фронта и война с Россией.

Приверженцами политики Бисмарка, выступавшего против войны с Россией, были многие профессиональные германские дипломаты. Не случайно, что в их рядах в последствии оказались и некоторые участники заговора 20 июля 1944 г.

Заговорщики, как военные, так и штатские, несмотря на разногласия, сходились в том, что после устранения Гитлера необходимо: немедленно заключить компромиссный мир; отвести германские войска на территорию рейха; образовать временное германское правительство; разъяснить немцам преступную роль Гитлера и его клики; провести всеобщие демократические выборы в рейхстаг, после чего определять основные формы управления страной и направления политики.

Главной движущей силой государственного переворота были военные. С некоторыми из них, «наиболее известными знатоками России», в дальнейшем связанными с заговорщиками, Шуленбург познакомился еще в германском посольстве в Москве. По показаниям участника антигитлеровской оппозиции майора Иоахима Куна, данным в 1944 г. в советском плену, это были: военный атташе, глава московской резидентуры абвера генерал кавалерии Эрнст Кёстринг и советник посольства ротмистр Ханс Герварт фон Биттенфельд. Герварт был личным референтом, а его жена — секретарем Шуленбурга. Во время войны Герварт стал адъютантом Кёстринга, который в 1944 г. служил генерал-инспектором «добровольческих восточных формирований». Герварт, друживший с Куном, был тесно связан как с Кёстрингом, так и с Шуленбургом. Таким образом, Шуленбург оказался косвенно вовлеченным в проект создания так называемого «русского освободительного движения» на стороне Германии. …

Покушения срывались одно за другим. Тогда в конце августа 1943 г. фон Тресков по рекомендации генерала Ольбрихта посетил Шуленбурга в его берлинской квартире. Во время дружеской беседы Тресков описал Шуленбургу критическое для вермахта положение, сложившееся на Восточном фронте, и от имени действующих в армии противников Гитлера изложил план скорейшего заключения компромиссного мира с Советским Союзом. По мнению Трескова, это был единственный шанс избежать тотального поражения Германии.

В выполнении плана решающая роль отводилась Шуленбургу: он должен был лично установить контакт с советским правительством для разъяснения целей антигитлеровской оппозиции. С помощью Трескова и других офицеров штаба группы армий «Центр», которые