Третий проект. Погружение - Сергей Кугушев

Мы отметим прогрессирование «ядерного синдрома» – теперь в виде ужаса перед мятежами на ядерных базах РФ. Кольский полуостров, считает Баев, остается одним из наиболее милитаризованных регионов мира с самой мощной концентрацией ядерного оружия, реакторов и материалов. Но Ленинградский военный округ больше не рассматривается как "прифронтовой". Многие армейские части этого округа подвергнутся расформированию или сокращению. Единственной полнокровной частью останется 76-я Псковская дивизия ВДВ, расположенная в 1300 км от Мурманска. Что касается Северного флота, в течение 1990-х годов его положение продолжало ухудшаться до уровня, угрожающего серьезными потрясениями. И дело даже не в том, что боевые суда содержатся исключительно плохо (нормального технического обеспечения крупных судов фактически никогда и не существовало). Вся тыловая инфраструктура находится в состоянии распада. И даже слабые попытки увеличить финансирование или завершить строительство нескольких боевых кораблей не повернут вспять тенденцию к распаду флота.

В тоже время, потребности "большой стратегии" и престижные соображения будут подталкивать Северный флот к тому, чтобы при скудном финансировании сохранить в строю несколько атомных подводных лодок и несколько крупных надводных кораблей, даже если они небоеготовы. Одним из последствий этого станет высокий риск технологических катастроф. Еще одним последствием недофинансирования, нехватки личного состава и их слабой подготовки в ВМФ неизбежно будет не только различные "человеческие ошибки" (которые усугубляют технологические катастрофы), а также падение дисциплины, неподчинение старшим начальникам и даже мятежи.

«У русского флота – богатая история мятежей в начале ХХ века как на боевых судах ("Потемкин", "Очаков", Память Азова"), так и на военно-морских базах (Свеаборг, Кронштадт), вызванных, прежде всего, ухудшением социальных условий и унизительным поражением в войне против Японии. В настоящее время мятеж может быть вызван технологической катастрофой, ведущий к панике и утрате контроля над положением. Мятеж способен быстро распространиться на несколько баз. Бригада морской пехоты Северного флота может отказаться воевать против восставших гарнизонов, а командование Ленинградского военного округа – оказаться не в состоянии найти надежные боевые части и доставить их в Мурманск по единственной железной дороге, которую легко перерезать или разрушить. Не имея какой либо организации или идеологии, мятежники вряд ли обеспечат даже какое-то подобие общественного порядка. Некоторые попытаются сбежать в Норвегию. Но наиболее твердолобые группы, захватив контроль над несколькимиединицами ядерного оружия, смогут шантажировать Москву и выдвигать широкий набор требований – от выкупа до отставки президента…" – пугает своих заказчиков из западной военной элиты товарищ Баев.

Не менее опасная ситуация, по его мнению, может сложиться на Дальнем Востоке РФ. Обширный и редконаселенный, он включает в себя полдюжины плохо связанных между собой регионов, у которых – множество общих "болезней", но очень низкое ощущение единства или общих интересов. Каждый регион сталкивается с промышленным спадом, деградацией городского хозяйства и отъездом населения. Каждый пытается привлечь внимание Москвы и иностранных инвесторов к своим природным ресурсам. Все это осложняется геоэкономическими сдвигами, вызванными старением транспортной инфраструктуры. С точки зрения потенциальных насильственных конфликтов, тремя самыми слабыми звеньями цепи по Баеву выступают Камчатка, Сахалин и Приморье.

Камчатка – очень милитаризированный регион — сталкивается с теми же проблемами развала инфраструктуры флота, что и Мурманская область. Но она даже еще более уязвима с точки зрения поставок энергии и отсутствия соседей типа Финляндии и Норвегии, которые могли бы присматривать за ее состоянием. К 2010-2015 году, даже если все стратегические подводные лодки переведут на Северный флот, регион не станет полностью безъядерным, но будет еще более заброшенным.

Объектом вспыхнувшего мятежа могут быть ядерные установки, захват которых может гарантировать, что Москва не применит насилия против мятежников, и что их действия привлекут немедленное международное внимание. Петропавловск-Камчатский (где живет около половины населения области) может быть охвачен мятежом, вызванным какой-либо катастрофой. Мятеж, возможно, поощрит местное руководство, для которого может быть привлекательной идея "свободной Камчатки". Северная часть региона – Корякский округ, того и гляди, попробует отколоться, как он пытался сделать в 1991 году, и политически дистанцироваться от конфликта.

Приморский край с середины 1990-х годов славится высоким уровнем политической напряженности: как внутренней, так и по отношению к Москве. Эта напряженность, по-видимому, сохранятся, поскольку мечты о быстром экономическом развитии, стимулируемым открытием "восточных ворот в Россию", вряд ли материализуются. В этой постоянно напряженной обстановке какая-либо политическая группировка может найти общественную поддержку для идеи воссоздания Дальневосточной республики (недолго существовавшей в начале 1920-х годов). Это может сочетаться с националистическими лозунгами, направленными прежде всего против нелегального притока китайцев. Если политические конфликты в регионе приобретут насильственный характер (в том числе и против китайцев), то Китай может вмешаться…

А что же нам пророчат на Западном направлении? Хотя Баев и не ждет конфликтов между западными областями самой РФ или их войны с Москвой, все это с лихвой перекрывается опасностью потрясений на Украине и в Белоруссии.

Эти две новых страны в 1990-х годах двигались по примечательно различным траекториям. Белоруссия, по словам прозападного аналитика, выбрала самоизоляцию воссоединения с Россией, в то время, как Украина предпочла культивировать связи с Европой и США. В настоящее время обе они выказывают потенциал серьезных внутренних конфликтов, которые могут находиться в дремлющем состоянии, а затем внезапно вспыхнуть в результате некоего внешнего вмешательства. В обоих случаях Россия не сможет не вмешаться, но ее цели будут неизбежно смазаны в виду перекрещивающихся региональных интересов, националистических настроений, необходимостью восстановления порядка и сохранения отношений с Западом.

В Белоруссии основной причиной конфликта может быть внутренний распад полуавторитарного режима. (Извини, читатель – мы передаем слова прозападного аналитика). В то время, как оппозиционные группировки будут рассчитывать на поддержку Польши и Литвы (а это – страны НАТО), Москва может поддержать режим в Минске. Размещая войска (например для закрытия белорусских границ на Западе и на Севере) и полицейские силы (например, для подавления бунта в Минске), российское правительство может не только столкнуться с жесткой критикой и даже противодействием Запада, но и также сопротивлением его собственных регионов.

Еще одним проявлением кризиса может стать Калининград. Этот изолированный регион, возможно, захочет воспользоваться этими пертурбациями, чтобы отделиться от России, особенно с учетом того, что его экономика будет полностью переориентирована на Евросоюз, а его военное значение упадет до минимума.

На Украине растущее разочарование прозападным курсом может открыть дорогу к сближению с Россией. Но это в свою очередь может обострить сопротивление этому сближению. Потенциальный кризис между 2005 и 2015 годами может принять любую форму: скажем, политических столкновений с применением насилия в Киеве. Это могут быть забастовки и массовые протесты в Харькове и Донбассе, равно как и попытка отделения Крыма. А может, взрывом станет прозападное восстание на Западной Украине. Москва никак не сможет получить контроль над всей Украиной или эффективно влиять на все эти конфликты. Возможно, она сконцентрируется на Киеве в попытке обеспечить победу пророссийской партии в столице, с тем, чтобы она смогла восстановить контроль над большей частью страны. В то же время, южные российские регионы могут осуществить свою собственную интервенцию, распространяя ползучую аннексию на Восточную Украину и поддерживая крымский сепаратизм.